Василий каждый день дарил продавщице мороженого Оле по цветочку, но Оля не отвечала ему взаимностью, а он все-равно ухаживал за ней.
— Идиот! — радостно говорила продавщица Оля Василию.
— Раз у него одни и те же действия и один и тот же результат, а он продолжает делать одни и те же действия, значит он идиот! — объяснила Оля милиционеру.
— Нет, Оля, тут работает другая методика. Помните Вы сказали Василию, что Вы знаете, что у него в стихотворении анаграмма? А Вы же не могли этого знать. Значит Василий виновен. Он разрешает Вам себя шантажировать, потому что Вы знаете о нем то, чего не можете знать. Это не методика на идиота, это методика на то, что раз Василий заметил, что его засекли, значит он поддался на шантаж, значит он виновен.
— А в чем же виновен Василий? Он же идиот? — удивилась продавщица Оля.
— Мы сами не знаем, в чем он виновен, но он не идиот! Он позволяет Вам себя шантажировать, так как Вы его разоблачили! Вы о нем знаете то, чего не можете знать. У него в стихах анаграмма!
— А Василий продолжал дарить каждый день Оле по цветочку и Оля продолжала говорить — идиот!
И вот пришла пора следственного эксперимента. Решили повторить эксперимент и создать ту же ситуацию.
Василий опять дарил каждый день Оле по цветочку, а Оля говорила — Идиот, я знаю, что у тебя в стихах анаграмма.
— Так ты дарил Оле цветочки потому что ты идиот или потому что она про тебя все знает? — спросил судья.
Но Василий не понял вопрос судьи. У него каждый раз был как первый раз. Оказалось, он все забыл. И забывал все регулярно.

Судья вздохнул, глядя на Василия, который с недоумением смотрел на него. В зале суда царила тишина, все ожидали ответа. Оля, стоя на скамье свидетелей, закатила глаза.

— Я просто… — начал Василий, но не смог продолжить. Он вспомнил, что дарит Оле цветы, но не понимал, почему это делает. Каждое утро он просыпался с мыслью о ней, а к вечеру всё это словно выветривалось из его головы.

— Может, у него амнезия? — прошептала кто-то из зала.

— Нет, это не амнезия, — вмешался милиционер, который наблюдал за ситуацией. — Это просто его особенность. Он может забыть не только о том, что происходило вчера, но и о том, что чувствует сегодня.

— Но если он не помнит, почему же он продолжает? — спросила Оля, немного смягчившись от осознания абсурдности ситуации.

Судья пожал плечами.

— Это и есть загадка. Может, это просто его способ выражать чувства, не зависящий от памяти. Возможно, он и не ждет ответа, а просто хочет, чтобы мир вокруг него был прекраснее.

Василий вдруг посмотрел на Олю, и в его глазах зажглось что-то, что напоминало искорку надежды.

— Оля, — произнес он, — ты знаешь, я… Я просто хочу, чтобы ты улыбалась. Я не знаю, почему, но когда ты улыбаешься, мне становится тепло. Даже если я не помню, почему это происходит.

Оля замерла, не зная, как реагировать. Она почувствовала, что в словах Василия есть что-то искреннее, и это заставило её сердце дрогнуть. Она вспомнила, как иногда, когда у неё был плохой день, цветы от Василия приносили ей радость.

— Но ты же понимаешь, что это не нормально? — наконец произнесла она, стараясь скрыть растерянность. — Ты должен помнить, что я не отвечаю тебе взаимностью!

Василий снова потёр лоб, будто пытаясь вспомнить, о чем идет речь.

— Забываю, — сказал он, и его голос звучал неуверенно. — Но, может быть, однажды я вспомню?

Судья, видя, что дело принимает странный поворот, решил прервать обсуждение.

— Давайте сделаем так. У Василия есть шанс. Если он сможет запомнить хотя бы одно ваше взаимодействие, мы можем считать, что он не идиот, а просто человек с особой памятью.

Оля задумалась. Она никогда не думала, что сможет дать кому-то шанс, даже если этот кто-то — Василий. Но её сердце, словно отзываясь на его искренность, подсказало ей, что, возможно, ей стоит попробовать.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Давай попробуем.

Василий улыбнулся.

— Я буду стараться.

Судя по всему, в этом абсурдном суде началась новая глава их странной истории.