B 1994 году руководство театра Станиславского и Немировича-Данченко решило провести т.н. «валютный фестиваль», одной из фишек которого была акапелльная программа для оперного хора. Первое отделение состояло из шедевров русской духовной музыки, второе — из академических обработок русских народных песен. Параллельно с конферансье объявление номеров дублировалось двумя переводчиками-синхронистами на английский и французский языки — полный зал иностранцев, а вы как думали!
.
Картина маслом…
— Русская народная песня, — торжественно объявляет конферансье, — в обработке Синенкова «Ох вы сени, мои сени»!
— Рашн фолк сонг, — бодренько так дублирует в микрофон первый синхронист, — элаборэйшн бай Синенкуофф… — далее возникает небольшая пауза, очевидно для осмысления перевода, после чего слегка дрогнувшим голосом, — «О холл, май холл…»
.
Хор на сцене мелко-мелко затрясло — все пытались сдержать истерический смех. Дирижёр выпучил глаза и странно покачнулся.
.
Французскому синхронисту было сложнее:
— Шансён алля рюс, — многообещающе начал он в микрофон за кулисами, — элаборасьён дю Синенк-офф, — и тут впал в какой-то совершенно непричный ступор, продолжавшийся секунд двадцать. После чего обречённо заявил: «Вестибюль… Мон вестибюль…»
.
Хор согнулся пополам от приступа могучего русского хохота — бессмысленного и беспощадного: с лошадиным ржанием басов, похрюкиванем теноров, истеричным взвизгиванием сопран и рыдающим «ойбляянемогу!» альтовой группы хора, сопровождаемой размазыванием косметики по лицу, у троих басов от смеха упали папки с нотами — партитуры разлетелись по всей сцене, чем вызвали новый приступ…
.
Иностранная публика была в восторге, ибо подумала, что теперь так и надо. А вы бы что подумали? Французский синхронист горько плакал за кулисами, а дирижёру вызывали скорую…