Когда деревья были большими.
А всё иное — до крохи малым.
На кухне мама ночами шила
Костюм красивейший мне из марли.
А за окном у еловой лапы
Светились детки её — колючки.
И я смотрел снизу вверх на папу,
Когда меня он чему-то учит.
Когда за знаньями мчались в школу,
И был учитель — посланник Бога.
В квартире пахло теплом и хвоей
В начале чуда. В преддверьи года.
И Дед Мороз был чудаковатым
(Слегка похожим на тётю Валю).
Но как мы верили в него свято,
Ладошкой потной держась за марлю.
И получая свою конфету,
Машинку, мишку, любую глупость.
Светились ярким каким-то светом.
Без ложной меры. Без всякой грусти.
А по дороге домой стирали
Следы чужие своим ботинком.
И крепко-крепко рукой сжимали
В кармане тёплую мандаринку.
И знали точно, что очень нужно
Кусочек папе отдать и маме.
Любили крепко, умели дружно,
И дед в медалях сиял не в рамке.
Когда деревья были большими.
А камни — будто степные скалы.
Добрее песни на свете были.
В них было много. Их было мало.
А нынче всюду всего с лихвою.
И глупо что-то творить из марли.
И вроде пахнет всё так же хвоей.
Но что-то важное. Растеряли.