В острый момент взметнувшейся до небес боли мало кто нуждается в добивании от того, кто так и знал, и много раз предупреждал, и прозорливо предвидел именно такой финал...
Возможно, что всё это так и есть: отчего ж не предсказать очевидное со стороны, когда ты не внутри, когда не обожжён саднящей надеждой вопреки всему, когда не беспомощен в тех чувствах, что не дают права на беспощадную борьбу и осаду?
Но для чего?
Для чего ещё, если не для тщеславной инъекции в иллюзию собственной неуязвимости…
А разве можно кого-то утешить своей, пусть и кажущейся неуязвимостью?
И разве надо?
Разве надо тогда, когда рядом кто-то живой, но почти сломленный… почти ушедший в глухую ненависть к себе… почти утративший способность различать что-то ещё, кроме вот этой самой взметнувшейся до небес боли?
Разве не понятнее ему сейчас сигналы молчаливого тепла, нескольких простых и не нацеленных ни на что особо слов, протянутой руки?
Знаете, почему мы все почти живём в страхе, что кто-то заподозрит наше личное крушение, и, как в старой песне Аллы, изо всех сил делаем вид, «чтоб никто и не подумал… чтоб никто и не поверил»?
Только потому, что боимся быть добитыми чужим тщеславием… и только потому сами однажды залезаем в ту же броню, «поддерживая» упавших своим самообманом гарантированного непопадания в такую же ситуацию.
И ещё раз — а надо ли?
Момент острой боли минует, и человек сам разберётся что и как… вот там хороша будет и логика, и анализ, и тщательный разбор полётов, и активный поиск оптимального решения, и признание ущерба…
А пока… просто встань рядом, если можешь.
Или отойди, если нет…