БАЛЛАДА О КРЫЛЬЯХ
Крылья растут отчего-то
у тех, кто родился в трущобах промзоны
забытого Богом Ангарска,
а может быть, Братска,
а может быть, Красноярска,
что, в общем-то, все равно.
Ведь только в драных ботинках сегодня и можно
верхом на венике изображать Котовского
и слушать сказки чужой, живущей напротив в убогой холупе,
беззубой старухи Егорихи.
Там, в этих сказках, Иван Царевич, конечно же, бьет распроклятых фашистов
и с беляками-буржуями борется за социальную справедливость.
И мальчик в драных ботинках запомнит,
что бабу свою никакому Кащею отдать невозможно,
что землю свою никакому злодею продать за конфеты нельзя,
что жить по-людски — это сложно, но нужно,
а значит — возможно и должно,
и то, что невзрачная пешка однажды дойдет до ферзя.

В этих дымных, тщедушных домах,
так похожих на тени бараков,
конфеты бывают по случаю праздников и непропитой зарплаты.
Там дети читают книжки о Трое, Москве и Итаке
и мудро, по-взрослому даже, решают,
что нет на земле этих всех городов,
их книжники выдумали не весть зачем когда-то.
Ведь на кой строить город Венецию так,
чтоб по улицам плавали лодки?
И на кой называть по-немецки все эти Кронштадты?
И зачем есть в России столица,
где за красной стеною прячется власть,
если это стена для того,
чтоб за нею народ укрылся от супостата?

Там детям мобильники дома дарят торжественно в день получения паспорта,
и в темном шкафу в нафталине хранятся соленые грошики деточке на учебу.
Там и в пробки, и в минус сорок все едут общественным транспортом
и старуха Егориха раз в месяц ползет в салон ритуальных услуг прицениваться ко гробу.

И мне отчего-то приходит на ум,
быть может, дурная мысль
о том, что Христос
или прочий какой не липовый, а настоящий спаситель
явится где-то вот в этих блаженных прокуренных улицах,
где даже вороны не каркают — кашляют,
словно червонец уже отсидели
в солнечном Магадане.
Светлый Спаситель явится где-то в Тамани, Вьетнаме, а может быть, в Афганистане, явится там, где если и есть среднее образование,
то и оно не для многих,
явится там, где темные люди верят в светлого Бога.
Ну отчего б не поверить мальчишке в драных ботинках
с шахтерской окраины дымного Красноярска,
что где-то на небе есть Бог, а солнце — его боевая каска,
а звезды — это награды,
а облака — погоны,
и фото его — на иконах?!
И нужен он для того,
чтобы мать защитить от отцовских побоев
и бабушку, старую и без зубов, защитить от болезни,
и помочь мальчугану
в дворовой драке
негодяя больнее треснуть!

…А где-то есть города из старинного белого камня,
тротуары, которыми Пушкин ходил,
и полотна,
которых касалась кисть Рафаэля…
Там живет какой-нибудь миленький Коля,
что любит мальчика Петю.
Их папы в Думе пекутся о браках геев,
потому что их дети хотят пожениться
после учебы в самом престижном и забугорном университете.
Лет на тридцать моложе, чем есть, выглядит бабушка Коли,
пишет книги
о том, как похудеть, научиться быть стервой и соблазнять мужиков у моря.
Рафаэль был, конечно же, тоже не прочь соблазниться
длинноногой и стройною, и круглолицей девицей,
только вот Рафаэль на своем полотне не Мадонну делал блудницей,
а из блудницы-натурщицы он сотворял Мадонну,