— Кто такой шаман?
— Тот, кто говорит с духами.
— А кто выше шамана?
— Жрец. Он говорит с богами.
— Кто такой жрец?
— Бог, забывший, что он бог, или играющий в то, что он не бог. Потому что боги говорят с равными.
— В чем главное отличие жреца от шамана?
— Шаман передает людям волю богов. Жрец с ними сотрудничает.
— Кто такие боги?
— Богов не существует. «Бог» — это слово, придуманное людьми, чтобы описать массу самых разных существ, достигших определенного уровня в развитии. Любое существо — бог: состоявшийся или потенциальный. Таким образом, жрец — посредник между богами нынешними и будущими.

В мире есть не так много мужчин, которые в темноте на ощупь могут отличить блондинку от брюнетки.

Разносчиками малярии являются комары, а безумия — средства массовой информации.

Скрытные натуры все таковы. Они говорят о самых обыкновенных вещах и никому ничего не приходит в голову. Месяцами живёшь рядом с тем, кто уже не принадлежит этому миру и чья душа не в силах более покоряться. У них вид неподвижных кукол, а между тем сколько событий совершается в их душах. Они сами не знают, что они такое…

Люди думают без знаков препинания. Да и общепринятый порядок слов и грамматические времена — не что иное как удобный самообман. Сознание, предельно сосредоточенное на своей истинности, отчаянно ищет личных речевых средств — и торжествует как одержанную победу каждое законченное высказывание.

— С возвращением домой, Таен, — сказал Вольф.
— Нет, — сказал он, — Я не дома. Но я достиг точки привала.

— Что ты делаешь в это время?
— Соответствую идее самого себя.
— Что за «идея себя»?
— Есть идея каждого человека: Иванова, Петрова, тебя, меня. И есть реальные воплощения: Иванов, Петров…
— И что?
— Чем больше реальные Иванов-Петров отличаются от своей идеи, тем больше они разрушаются.

Я являлась всем, что было и чего не было, огнём и льдом, светом и тьмой, потопом и засухой.
Я была основой для творения мира.

После смерти нам ничего не будет о ней известно, так что думайте о жизни! Даже если мы умрём, не испытав вещей, которые требуем от жизни, это не будет иметь значения после смерти — мы теряем только то мгновение, в котором «пребываем» — жизнь горизонтальна, а не вертикальна — её невозможно накапливать — так что живите, а не пресмыкайтесь.

Стать интересным или вести интересную жизнь — это не задача для искусной сноровки, но роковая привилегия, которую, как и всякую привилегию в мире духа, можно купить лишь ценой глубокой боли.

Постоянно свершая необычное, в дальнейшем создаём возможность процветания обыденности.

Другая часть — внутренняя — медленное, болезненное отшелушивание «я», слой за слоем, кусок за куском. Само-санация. Некоторые слои самости просто отваливались, некоторые отрывались длинными полосками или отвислыми ломтями, а иные приходилось тщательно, кропотливо хирургически удалять. Я должен был перестать быть всем, чем стал за десятки лет жизни

Парадокс лидерства в том, что независимо от того, что ты делаешь, за твоей спиной будут толпиться сотни убеждённых в том, что их решение было бы более здравым, и что твоё решение — лишь побочный эффект от наугад пущенной стрелы.

Мне вспомнился старый анекдот про парня, который пришёл к психиатру и говорит:"Док, мой брат с ума сошел, он думает, что он курица!" А врач говорит:"Что ж ты его не сдашь?" А парень отвечает:" Я бы сдал, да мне яйца нужны!"
Так и между людьми. Мы понимаем, что отношения иррациональны, абсурдны и бездарны, но мы продолжаем жить, так как большинству из нас хочется яиц.

— Почему вы меня ещё любите?
Вопрос прозвучал резко, почти зло. Шарль отозвался не сразу.
— Я мог бы ответить: потому что вы меня не любите. В принципе хорошее объяснение, но вам это трудно понять. Вы слишком любите быть счастливой. Но есть в вас нечто ещё, страшно притягательное. Как бы сказать… Вечный порыв? Впечатление, будто вы всегда в движении, хотя никуда не едете. Что-то вроде ненасытности, хотя вы не желаете ничего иметь. Что-то вроде весёлости, хотя вы редко смеётесь. Знаете, люди так часто выглядят уставшими от жизни, опустошёнными. А из вас жизнь бьёт ключом. Пожалуй, так. Я не могу, как следует объяснить. Хотите лимонного мороженого?

Про тебя и Новый год

Мы вновь ничего не успели. Предновогодняя агония несбыточных надежд ближе к концу уходящего года закономерно начинает беспокоить всех и каждого. Тепло новогоднего настроения соседствует с гложущей печалью: люди с улыбками на лицах верят, что в следующем году всё будет лучше. Новый год — это национальный праздник рефлексии: вся страна готова сделать еще один оборот вокруг звезды и подумать об этом.

Самое главное торжество происходит именно в головах у празднующих, а не снар…
… показать весь текст …

Путь неслышим, а если мы что-то слышим — значит, это не Путь, […] Путь незрим, а если мы что-то видим — значит, это не Путь. О Пути нельзя ничего сказать, а если о нем что-то говорят — значит, это не Путь.

— Помнишь старый мультик про койота, который гонялся за птичкой? Там койот несётся по вершине хребта, добегает до обрыва и ещё некоторое время продолжает бежать, а потом вдруг смотрит вниз и обнаруживает, что бежит по воздуху?
— Ну?
— Знаешь, — говорит он, — мне всегда было интересно, что было бы, не посмотри он вниз. Оставался бы воздух всё таким же твердым, пока он не добежит до противоположного края? Я думаю, оставался бы, и ещё я думаю, что со всеми нами происходит то же самое. Мы устремляемся вперёд, через обрыв, не сводя глаз с тех вещей, которые имеют значение, но потом нечто — какие-то страхи, неуверенность в себе — вынуждает нас посмотреть вниз. И тогда мы понимаем, что бежим по воздуху, нас охватывает паника, и мы разворачиваемся и сломя голову несёмся назад. А если бы не смотрели вниз, то просто перебежали бы на другую сторону. Туда, где находится то, что имеет значение.

Сломанные часы дважды в сутки показывают верное время и по прошествии нескольких лет могут похвастаться длинным рядом успехов.

Что же до вульгарности — симпатичные девушки никогда не бывают вульгарны, не так ли? Они просто… ведут себя необычно.