У природы всего четыре больших декорации — времена года, вечно одни и те же актеры — солнце, луна и прочие светила, зато она меняет зрителей, отправляя их в иной мир.

Самая страшная ловушка, в которую может угодить режиссёр, — это страх того, что на его фильме зрителю будет скучно.

Снова скандал разразился,
застыл в ожидании зал,
Но надо помнить, наверное, —
зритель уже подустал.

Как бумеранг оскорбления
в эфире несутся опять,
Но надо помнить, наверное, —
пластинку пора поменять.

Склада такого приколы
навряд ли потянут «на бис»,
И надо помнить, наверное, —
не любят подобных актрис.
… показать весь текст …

Когда клоуны плачут —
Зритель смеётся.
Ему в ценность билета,
Слеза обойдётся.
Вызвать смех через слёзы —
Участь изгоя.
А зритель оплатит
Овацией стоя.
Манежа достоин
Плачущий клоун.
Лишь за кулисами
слёзы он спрячет
Прожектор потух.
И никто не чудачит.
… показать весь текст …

29 января 1994 года Евгений Леонов собирался на спектакль «Поминальная молитва». У него оторвался тромб, он умер мгновенно. Никто из зрителей в тот день не сдал билеты. Все время, которое должен был идти спектакль, зрители простояли у театра со свечами, которые принесли из ближайшего храма.

Чем нелепее и абсурднее выдаваемое за истину, тем более читателю и зрителю интереснее.

Зрители были разочарованы, когда по афише пришли на «Большой орган», а их заставили слушать музыку.

Вся соль в том, что все мы не сахар,
Не подарки, временами сюрпризы.
Не жмёт свободного кроя рубаха,
Та же петрушка с жизнью.
Не загоняя себя в рамки,
Границы свои четко очерчивай.
Трудно тянуть «лямку»,
Когда стремиться особо не к чему.
Поэтому одна цель, мечта одна (это как минимум),
Жизнь — она, брат, пестра: то райский сад, то поле минное.
Но когда есть то. что на плаву держит,
Каждое «тяжело» облегчают вера с надеждой.
Люди разные — просто прими,
Не пытайся их переделывать.
… показать весь текст …

Хотите прославиться? Найдите СВОЕГО зрителя! Кстати, зрителей надёжнее искать в очередях, это самые устойчивые и верные товарищи, на период вашего представления, по крайней мере: и подыграют, и наградят, и запомнят, и припомнят…))

Коробкин (читая). «Надзиратель за богоугодным заведением Земляника — совершенная свинья в ермолке».
Артемий Филиппович (к зрителям). И неостроумно! Свинья в ермолке! где ж свинья бывает в ермолке?

Когда жизни опущен занавес, актеры не выходят поклониться зрителям и дождаться аплодисментов.

Сюжет мэтра и красавицы,
Уже нам не подчиняется
За нас все ходы придуманы
Где таится истина, объяснять не будем мы.

Молчи, улыбайся и смотри
Включи обаянье для толпы
Потом позвонишь мне ночью и До утра проговорим всё, что нам захочется.

Любовь на бис, навиду улыбнись сейчас
И поклонись навиду любопытных глаз
Нам даёт отдохнуть фотовспышек свет
И продолжается сюжет.
… показать весь текст …

У меня есть привычка снимать неизвестных актёров. Возможно, зрителю не мешает шлейф ролей, который тянется за популярными артистами, а мне даже очень. Я люблю снимать актёра, про которого мне не всё, а может, и вообще ничего неизвестно. Тогда он у меня отождествляется с персонажем, и я могу в процессе съёмок его разгадать. Это чувство можно сравнить с чувством писателя, который не знает, куда сюжет приведёт его героя. Единственным исключением из моего правила скорее является картина «Послесловие», где я снял знаменитого актёра Ростислава Плятта. И знаете почему? Я просто думал, а чем я смогу привлечь зрителя к картине, где всё действие происходит в квартире?

Вся жизнь игра, в ней женщины актрисы,
а мужчины зрители.

Зрительный зал начинает смеяться, как только начнут хохотать несколько зрителей. Вся трудность в том, чтобы рассмешить этих нескольких.

«Пожар начался в театре за кулисами. Клоун вышел на сцену, чтобы предупредить зрителей об опасности. Они решили, что это шутка и начали аплодировать. Клоун с мольбой повторил предупреждение — в зале началась овация. Возможно и наш мир окончится так же: под аплодисменты зрителей, считающих, что это всего лишь шутка.»

Как-то раз Аркадий Райкин приехал в одесский Зеленый театр. Закончив свой юмористический монолог, он сказал зрителям: «Ну, вот и все! Идем домой». В этот момент Райкин спустился со сцены в зрительский зал и прямо между рядами устремился к выходу. Естественно, все зрители пошли следом за юмористом. Огромная толпа не спеша гуляла по улицам Одессы. Они прошагали так до гостиницы, в которой остановился Аркадий Исаакович.

На следующий день Райкин вновь играл спектакль в этом же театре. Как и вчера, с теми же словами он пошел к выходу. Зрители вновь устремились за ним. И вот, через пару минут шествия, Райкин почувствовал, как кто-то тянет низ его пиджака. Обернувшись, артист увидел мальчишку лет десяти. Мальчуган в ту же секунду затараторил: «Товарищ Райкин! У нас в Одессе вчерашняя хохма сегодня уже не хохма».

Конечно же, после такого Райкин больше этот прием не использовал.

Спросите зрителей, которые плакали и переживали события фильма: на какую тему вы плакали? Какая тема вас взволновала? Они растеряются и не смогут сформулировать ответ. Знали это, что зрители не усвоили тему? Они ее усвоили! Только не разумом, а чувствами, душой. Тема-это их эмоциональный опыт. вынесенный из фильма. «Это я люблю! А это я ненавижу!» Вот что значат для зрителя тема и контртема. Умники и интеллектуалы найдут что-то посложнее, но в сердце каждого острие темы оставит эмоциональную царапину. Все усилия драмы концентрируются на этом острие, и если ваша душа не окостенела, царапина будет сладко кровоточить счастьем и горем познания.

Не так страшен палач, как отвратительны зрители!

В детстве, во время войны я видел Чабукиани, Дудинскую, Уланову, слушал Нэлеппа и других не менее знаменитых певцов. Мальчишкой я пережил серьезное увлечение оперой, был буквально ею напичкан: мог пропеть любую оперу от увертюры до финала со всеми ариями и хорами. Но требовался зритель. У одного мальчишки был аккордеон-четвертушка, трофейный такой, немецкий, он на нем лихо играл. Собирались мы целой компанией. Ну где самый доступный зритель? В госпитале, конечно. Мы приходили к раненым сами по себе, не от школы, не от кружка, сами. Такая небольшая бригада. Играли сценки, причем, очень взрослые, я пел «Сердце красавицы» и все прочие арии подряд, и теноровые, и басовые, любые. Мы имели бешеный успех. Никогда больше в жизни я не имел такого успеха. Они и смеялись, и хлопали, и рыдали…