Как долго Март копил в себе усталость,
сгущая тьму в колеблющейся мгле…
И всё, что облакам теперь осталось —
дробить хрусталь на лобовом стекле,
в надежде, что смешной, безликий дворник
смахнёт слезу заботливой рукой,
и станет на душе чуть меньше горя
от ласки механической простой,
от ровных и заученных движений,
синхронно вытирающих окно…
Мой стих, увы, достиг опустошенья
и знает, что иного не дано…
Ничто уже не мило и не ново…