О, сколько обворованных любвей —
отнюдь не хеппиэндовых финалов,
обманутых принцесс и королей…
О, сколько их!!!
Да, в общем-то навалом…
Там девочек отбившихся от рук
отринутые мачо проклинают
и с горькою ухмылкой наблюдают,
как феи трансформируются в сук.
И ждут…
и жгут
прогнившие мосты,
пугая ведьм банальностью кострища,
признав, что для огня не станут пищей
живые рукописные листы.
Ведь рукописи подло не горят,
хоть впрочем и сбываться не желают.
Но мальчики покорно ждут трамвая,
наивно веря в силу круглых дат…
и в сбычу мечт…
и в сны.
и в гороскоп…
Привыкшие сидеть на попе ровно,
они хотят победы,
…но бескровно…
Я вряд ли снизойду до этих поп…
Любой из них —
расчётливый адепт
удобных догм и вялых помидоров.
Но с места не сойдут моря и горы,
сколь долго бы ни ждал их Магомет.
Ведь формула
«придут и всё дадут»
сбывается когда-нибудь бесспорно
лишь в том,
что «воронок» и люди в форме
наметят вам в Сибирь крутой маршрут.
Им в радость ДАТЬ - и срок, и новый дом —
халявный стол…
статью… баланду… нары…
иль как альтернатива —
санитары
наденут робу с длинным рукавом.
И враз царевны лик укроет мгла.
Иван-дурак закусит мухомором
и всхлипнет:
— Не шмогла я… не шмогла…
как в фильме про любовь убить Дракона…
Ну, правда…
их там целая толпа —
кощеев и кикимор с лешаками.
Любимая, давай-ка ты сама
звиздуй ко мне:
стань Гердою для Кая!
Сразись с огнём, с коварною пургой.
Я верю,
ты осилишь все препоны
и выйдешь невредимой и живой
из логова разбойничьих притонов.
Не промах ты, Иван, / хоть и дурак /
Бегу… бегу,
задав коняге силос!
Но…
что-то… где-то вдруг пошло не так…
В притоне я в Разбойницу влюбилась.
И сказочка вильнула невзначай
в иной сюжет,
не вписанный в скрижали,
смутив и санитара и врача…
Такой вот беспринципный финт ушами…
Ирония судьбы…
или прикол…
Но сколько бы толпа нас не венчала,
карета не заехала во двор,
а с гиком мимо церкви прочесала…
Не плакала ни Герда,
ни княжна —
ни песенно… ни сказочно… ни книжно…
Иван был зол, и мстя его страшна.
Но это сук прожжённых не колышет.