Весной не хочется читать… слова, не слушаются слога,
Молчание угодно Богу, всё бесполезно… тянет спать.
А в корешках любимых книг ветшают милые страницы,
Они не могут измениться, застыл чудесный их язык.
Пыльцой березы и ольхи, нам неподвластные, другие
Рассеивая аллергию, плывут по воздуху стихи.
На предложение и спрос плюют и просятся под кожу,
Но это многозвучье может внезапно довести до слёз.
И если человек вдохнёт их незаметную заразу,
То говорит, и плачет сразу… да только кто его поймёт?

Играли в классики, и верили,
В огонь боялись наступить,
И время меряли неделями,
Пытаясь сладкий воздух пить,
Знакомясь с вредными привычками,
Жизнь изучив на вкус и цвет,
С цветами, драками, косичками
И самым страшным первым «Нет».
Кто живы, трезвые и пьяные,
Не вспомнят милого лица,
А дети скачут окаянные —
Не видно клеточкам конца.

У музыки тихой душа одуванчика, глаза василиска и руки шарманщика,
Ей тесно в рояле и виолончели, ей все исполнители осточертели.

У музыки тихой ни нот, ни сомнения, она вопреки и она тем не менее,
Она одиночество теплое, чистое, она повторится, нова и неистова…

И снова темнеющей веткой качается, она умолкает, она не кончается…
Она повторяет молитву во сне на сладкой латыни и горьком вине,

… И снова зовет, отвернувшись к стене… Отважная нежность в гудящем огне…

Нарушь молчанье флейты незнакомой,
Мелодией свободной облеки
Дыхание, и музыкой влекома
К тебе подастся страху вопреки
Моя душа, бесстыдно без обмана,
И раскрываясь шире и смелей,
Касаясь губ, я незаметно стану
Восьмой чудесной нотою твоей.
Не отпускай… не бойся легкой дрожи,
И отстранившись, прикоснись опять,
Ты чувствуешь, как звук бежит под кожей,
Заставив в нетерпении стонать?
Играй сонату радости запретной,
Как в самый первый и в последний раз,
… показать весь текст …

***

Упрямый грифель обнимая, проводишь линию, спеша,
И чувствуешь, что ты — прямая на острие карандаша,
Творец невидимый без спроса, неназываемый другой
Тебя рисует как набросок такой же легкою рукой.

Слова и мысли уплывают, и удивлённо смотришь ты,
Как на бумаге оживают незавершенные черты.
Доверившись воображенью, во мраке и при свете дня
Ты подчиняешься движенью и говоришь: «Рисуй меня!»

***

Мне не страшно больше ничего,
Я шепчу и вижу постоянно
Острова малюсенькое «о»
В центре «о» огромной океана.

Если города уйдут на дно
Устоит лишь остров без опоры,
Скромный, как горчичное зерно
Чистой веры, двигающей горы.

Вечный театр без авторов и кулис,
Солнце — от тени к тени бегущий лис,
Тысяча слов, ни одного суфлера.
Видимость снега, овации злой листвы,
Ты — все, что было и будет еще, увы.
Чувствуешь, как твоя убывает фора?
Все остальное — хлам в твоем гараже…
… Мир существует в творительном падеже.

Мороз сияет, небо смотрит в оба,
Всё тише с каждым шагом снежный хруст,
На полукруглом холмике сугроба
Горит и не сгорает белый куст.

Февральский день восторженно доверчив,
Всё принимает, ничего не ждёт,
И лишь горящий куст пушистым смерчем
Связал земную твердь и небосвод.

Весь двор дрожащим серебром усеян,
Сверкает обжигающая жесть,
Природа замирает Моисеем,
Услышавшим в ответ: «Я тот, кто есть».
… показать весь текст …

***

…ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма…
Ин. 12:35

Дорога тяжела и дом забыт,
От истины уходишь безвозвратно,
Пока улыбкой молнии внезапной
Она погасший мир не осветит.

Тогда в окно открывшихся небес
Ворвутся души, как шальные дети,
И вспыхнешь ты в недолгом ярком свете
Всего одним из тысячи чудес.

Сердце — старый орган, и аорты натруженный раструб
Непрестанно гудит, разгоняя строптивую кровь,
Проживет, как по нотам, мгновенья, что медленно гаснут,
Никогда не исполнив былую мелодию вновь.

Одиноко плывут в той мелодии исповедальной
Равносильные горе и радость, молчанье и крик.
Сердце вечно танцует, как будто двенадцатибальный
Темный шторм к невесомой скорлупке влюбленно приник.

Остается узнать, что за странный и радостный мастер
Изобрел инструмент, что нельзя разломать или сжечь?
Слышишь, верхние ноты, поддавшись спасительной власти,
Подчинившись закону, опять превращаются в речь.

Откладывая вечно на потом
Свиданье с книгой, человеком, Богом,
Им говорю: «Ещё совсем немного…»
Пускаясь в рассужденья не о том.

Мне тяжело нести своё сейчас,
Я, как дитя, на завтра уповаю,
За болтовнёй бесцельной забываю,
Что каждый раз — всегда — последний раз.

И только в деле Бога моего
Не буду на потом отложен снова,
Пообещав прийти, Он сдержит слово,
Оставшись смыслом слова своего.

— Батюшка! Хочу скрестить Аню… — зелёные глаза девочки внимательно смотрели на молодого священника. Она протягивала ему одетую в белое куклу. Крестные: соседский мальчик и его сестра молча стояли рядом.
— Милая… это таинство святое… — начал он мягко, — с ним не играют…
— И мы не играем, батюшка — хором вмешались крёстные. — Всех нас скрестили… а она… она как же?
— Дети… но это же игрушка.
— Батюшка, родный, Бог говорит, что, она была игрушка, но когда я назвала её Аня, кормила, купала… она сдела…
… показать весь текст …

Я слушаю… рисует кружева
Негромкий ветер кисточкой дрожащей
И разговоры замирают чаще,
И ждут в оцепенении слова.
И тушью, растворяемой в воде,
Кружатся люди, здания и птицы,
Исчезнет все, замрет, и возвратится,
Ступая вновь по черной борозде.

Рисует ветер, стонет тишина,
Жизнь возникает тоненьким эскизом,
Я должен привыкать к её капризам,
Как привыкают к виду из окна.
Что остается? Медленно следить,
… показать весь текст …

Листья опускаются беззвучно,
Осень — мощи в раке золочённой,
Воздух злачный, вспененный и тучный,
Бриллиант, в футляре заточённый.

Эхо растворилось и остыло
Каплей ртути в неслучайном взгляде,
Всё, что есть на свете, всё, что было —
Только блик на сонной водной глади.

Тени поменялись голосами
С ветром, долетающим до края,
В небе скорпион стоит с весами,
Время года строго отмеряя.

Как номер в крохотном мотеле,
Душа снимает уголок,
Ютясь устало в душном теле,
Но ищет, кто бы ей помог
Смириться с вечностью, не плакать,
Что жизнь становится мала,
И дождик разбавляет слякоть
За плёнкой жёлтого стекла,
А на холме чернеет вышка,
Мигая позывным огнём.
Провинциальный городишко
Всё тот же ночью, что и днём.
Душа допьёт остывший кофе,
Уставившись в стенной гранит,
… показать весь текст …

Ты экономишь время, деньги, силы,
Как будто этот золотой запас
У широко зевающей могилы
Остановил хоть одного из нас.

Спешишь домой по городу ночному
Сквозь бесконечный уличный поток,
Но про себя не называешь домом
Объятья крепких стен и потолок.

Бежишь, не глядя в лица опоздавших,
Боишься сбиться невначай с пути,
Из тысяч слов, невинность потерявших,
Не можешь больше верного найти.
… показать весь текст …

Под пледом летучего снега,
Не чувствуя пенья тоски,
Сидишь, и прохладная нега
Дыханьем целует виски.

Смеющийся иней не тает,
И скромен, прозрачен и строг,
Виденьем к тебе подступает
Ноябрь, словно единорог.

Восторженной, мудрой, счастливой
Он знает тебя наперёд,
И лёгкой серебряной гривой
Тревогу и слёзы сотрёт.

Жить, просто жить, не разменяв дары
Дыхания свободного и пенья,
Пренебрегая строгостью игры,
Терпеть, не ожидая объясненья.
Стать неподвижным, как застывший лед,
Как слово, ждать рифмованной огранки,
Пока сверкает бедный небосвод,
Как пленный светлячок в консервной банке.

Жить вопреки, когда воскресший страх
Вдруг опьянит, окутает и свяжет,
Когда, дрожа в скользящих проводах,
Пропавший месяц светлый рог покажет.
Покуда ночь отчаяньем грозит,
… показать весь текст …

Весна с деревьев свой берёт оброк,
Предвидит воздух голубую негу,
Март-санскюлот без шёлковых чулок
В тяжёлых башмаках идёт по снегу.

У звёзд он серебро берёт взаймы,
Спеша камзол застёгивает узкий,
И лишь ему понятные псалмы,
Как протестант, бормочет по-французки.

В его руках напоминает трость
Ещё необработанная ветка,
Дыханье движет дрогнувшую кость,
И прутьями скрипит грудная клетка.
… показать весь текст …

***

Как много света скрыто в самом малом…
Забудь о том, что наползает тьма,
Под облачным, волнистым одеялом
Устроились деревья и дома.

Едва заметно сердца спотыканье,
Мир полон. Что ещё сказать о нём?
Прерывистое вечера дыханье
Горит необжигающим огнём.