Навстречу шёл человек. Увидев меня, он замедлил шаг и стал расплываться в улыбке. Подойдя ближе, человек понял, что обознался и прошёл мимо. А я за это время успел растолкать события и людей в своей памяти и почти уже нашёл там место этому человеку.

Так сильно уважали друг друга, что у них ничего не вышло.

В часы печали и ненастья,
Стенаний и неразберих
Полезно помнить, что для счастья
Нам не хватает нас самих.

Если день был не ваш — извинитесь и верните обратно.

Некоторые не продаются, но сдаются в аренду.

Трудно смотреть в оба, когда хочется взглянуть хоть одним глазком.

В потоках будней всё привычно,
все в них похожи друг на друга;
Мы отличаемся обычно
Тем, как проводим час досуга.

Как друг друга нам понять,
Очень трудно мне представить.
Ты умеешь так молчать,
Что и слова мне не вставить.

Мудрому и бедному старику протянули руку. Он пожал её.
— Нет, — сказали ему, — это не для рукопожатия, это рука помощи.
— Ах, если бы вы знали, из какой бездны вы мне её протягиваете! — усмехнулся старик.

Если дорога никуда не ведёт, то это ещё не значит, что вы в тупике.

По жизни суровой довольно нередко
Нас воли лишают свои же затеи;
Не только ведь прутья становятся клеткой,
Но могут и мысли, и даже идеи.

Мы не живем так, как хотим. Мы живем так, как можем. Но так, как можем, бывает даже лучше, чем так, как хотим.

Есть уверенность в завтрашнем дне. Нет уверенности нашего в нём присутствия.

Есть мысли в моей голове, с которых пора брать квартплату.

Нам было так хорошо, что повторять было бы нелепо.

И те, кто знает себе цену, могут быть проданы за копейки.

Движение — жизнь. Но и движения бывают разные, и жизнь тоже. Вот мечешься иной раз, крутишься, носишься как угорелый. Движение? Ещё какое! А жизни всё меньше и меньше…

Новых правил в битвах не ищите,
И не надо уговоров, ссор и драки;
Если женщина нуждается в защите,
Лучше ей сдаваться до атаки.

— Что вы рисуете? — поинтересовалась Людмила Аркадьевна, увидев Ивана Вениаминовича у холста.
— Я рисую весну, — ответил Иван Вениаминович.
Людмила Аркадьевна сделала несколько шагов, внимательно разглядывая картину с разных сторон.
— Но ведь совсем не похоже. Весна не такая, — наконец сказала она.
Иван Вениаминович нанёс ещё несколько мазков на холст, вздохнул и произнёс:
— А ваша жизнь такая, какой вы её себе представляли?
Оба улыбнулись, и Иван Вениаминович продолжил рисовать весну.

Если разобраться, то и свои пять пальцев я не очень-то хорошо знаю.