Лишь только закрою глаза я —
И снова подвластен виденью,
Что серой полночною тенью
Приходит, в сознанье вползая.
Алеют надменные канны.
Белеют во мраке колонны.
А между, как белые клоны —
Бесчисленные истуканы.
Вне мира, вне иней и яней,
Вне жизненной суматохи
Теснятся молохи эпохи
Прижизненных изваяний.
Им скульптор не вылепил тела,
Но лик проработал чеканно.
В личине — вся суть истукана,
До прочего нету им дела.
Их мысли витают в грядущем,
Над всем эфемерным и хлипким.
А ноги потребны безликим,
Послушной толпою идущим.
Таращатся бельма-глазищи
В материи высшие слепо.
Что видишь ты, гипсовый слепок,
Наморща матерое лбище?
Идущие в ногу когорты,
Несущие мертвые лики
С рефреном «Великий… Великий…»,
С восторгом до спазма аорты…
Рассвет пламенеет, как рана.
Я снова в мирке суверенном.
Но сон мой в реальность рефреном
Врывается с телеэкрана.
Видение длится и длится,
Плодя истуканные рожи…
Когда же, когда же, о боже,
Увидим не лики, а лица…