Выбежала девочка из дома.
Маленькая, в малиновом платке,
Старенькие валенки знакомо,
Весело блестели вдалеке.
Куклу на салазках покатала…
С черной собачкой у ворот
Долго по-ребячьи лопотала,
Рукавичку ей совала в рот.
Бегала то к дому, то к сараю
И шептала, прячась за крыльцо:
— Я с тобой собачка не играю,
Ты чего слюнявишь мне лицо?
Топала по тропке возле дома,
Щечки на морозе расцвели …
Вдруг, хрустя по снегу незнакомо,
Злые люди к дому подошли
Вытащили все, что в доме было,
Даже карандашник и тетрадь, —
Ту, в которой девочка любила
Ласточек для мамы рисовать.
Вынесли подушки и корзины,
Сверток детских трусиков цветных
И такие были образины
Лютые и жадные у них.
Разбросали карточки по дому,
Снимки, что в альбомах берегли,
И потом зажженную солому
Равнодушно к двери поднесли.
Зазвенели выбитые рамы,
Полыхнуло пламя через край
И раздался хриплый голос мамы:
— Доченька, любимая, прощай!
Черным дымом крыша вся покрылась
Вспыхнул клен, то рос невдалеке
Губки задрожали, покатилась
Крохотная слезка по щеке.
Мамочка, мамусенька родная!
Посмотри, сейчас расправлюсь я С этим, на котором шерстяная
Вязаная кофточка твоя.
Кулачонки маленькие сжала —
Сердце быстро прыгало в груди, —
К рыжему фашисту подбежала
И сказала звонко: «Уходи!»
Был он, длинный, грязный и плечистый,
Был он молод, жаден и жесток,
И сорвал он с девочки пушистый,
Теплый, мамин, ласковый платок.
Волосенки ветром растрепало,
Слезы стыли возле самых век.
Треснул выстрел, — девочка упала
Личиком курносым прямо в снег.
В это утро мы в окопах были,
А потом рванувшись точно в срок
И атакой яростной отбили
Небольшой районный городок.