Жизнь в пробке

Они познакомились в пробке на Садовом кольце. На Новинском бульваре. Он почувствовал, что на него кто-то смотрит, и повернул голову. Она смотрела на него из своего «Лексуса», и он понял, что они навсегда вместе. Потому что впереди был затор, а ни влево ни вправо уйти было нельзя.
Он засмущался и покраснел…
Ей это понравилось и даже растрогало, она никогда ещё не встречала краснеющих от смущения мужчин. Да и где она могла их встретить? До восемнадцати она вообще ни на кого не смотрела, а с восемнадцати, как папа подарил ей машину, она была тут, в пробке на Садовом. Тут в 23 года окончила институт, благо все педагоги были под рукой, в соседних рядах.
Конечно, она могла бы познакомиться с каким-нибудь стеснительным парнем на работе, и она мечтала об этом уже пять лет, мечтала доехать наконец до работы…
Так что такого краснеющего парня она видела впервые, если не считать того гаишника, который попытался взять с неё штраф за превышение скорости, когда они рядом стояли в пробке, и сам покраснел от своей наглости.
Она не знала, что и этот паренёк в соседнем BMW краснел не от смущения, а от натуги. Он ехал уже третий час, а перед этим выпил, не подумав, литровую бутылку воды. И теперь пытался избавиться от этого литра, используя пепельницу. Но засмотрелся на девушку в «Лексусе» и вместо пепельницы… Короче, он сейчас тужился и проклинал конструктора BMW, сделавшего отверстие от прикуривателя так близко к пепельнице и таким маленьким.
«По себе судишь, недомерок, — зло думал он о немецком конструкторе, — или мстишь за деда, погибшего под Сталинградом».
И он краснел от натуги всё больше. А она кокетливо и призывно улыбалась, не понимая, что одно его неверное движение — и призывать будет не к чему.
Но всё обошлось, она убедилась в этом, когда через полкилометра пересела в его машину… Только не надо думать о ней как о легкомысленной особе, потому что эти пятьсот метров они ехали полдня. Это было на Садовой-Кудринской, когда уже всё встало намертво и люди ходили в машины друг к другу в гости, отмечая праздники: сначала Первомай, потом Новый год, а кто и день рождения два раза. Всё встало, решительно всё, и неудивительно, что на Садовой-Триумфальной она сообщила: мол, у них будет ребёнок…
— Фантастика! — прошептал он.
— Никакой фантастики, — сказала она. — Сейчас прибор запросто определяет даже месячный срок.
— Какой тут в пробке прибор? — удивился он.
— Рядом гинеколог-бюджетник ехал в «Запорожце», я показалась ему, пока ты спал.
— Показалась? В «Запорожце»?
— Неудобно, конечно: пришлось ноги в окно высовывать.
— Так вот почему те шесть машин врезались друг в друга. Похоже, ты показалась не только ему…
— Мне кажется, милый, новость тебя не радует.
— Радует, но я не готов. У меня аспирантура, осталось всего полгода, давай подождём… Послушай! Тут совсем рядом, на Садовой-Каретной, у меня знакомый врач.
Но когда они подъехали к Садовой-Каретной, врач сказал, что семь месяцев слишком большой срок, рискованно…
И он обиженно молчал и не разговаривал с ней до самой Садовой-Самотёчной, а потом сдался, тем более что с аспирантурой вопрос решился сам собой: его отчислили, он не успел — у него же оставалось полгода на всё про всё, а прошёл год…
Мальчик родился, когда они проезжали улицу Стасовой. Сперва хотели назвать его Стасом в честь Стаса Михайлова, но справа был Большой Путинковский переулок, и вы понимаете, как они его назвали. И правильно. Так стабильнее: певцы приходят и уходят, кто их вспомнит лет через двадцать, а это не забудешь, это, похоже, с нами навсегда.
На Садовой-Спасской Володьку прямо из машины забрали в армию. Конечно, и они огорчились, и сам Володя, а больше всех военком, который был всего в двух машинах сзади, а не смог дотянуться за взяткой.
Но время летит быстро. Не успели они доехать до Садовой-Черногрязской, и Вовка вернулся. Генералом.
Посмотрел на пробку и сказал:
— Вот дурачки в этой мэрии: придумывают парковки, платные въезды, а дело ж не в этом, а в том, что у нас все тока ездят и никто не работает! Надо-то просто скомандовать: «Нале-во! На работу — шагом арш!» И всё — никаких пробок!