Покажи им чудо — они не верят. Сотвори знамение — не поймут. Помоги мне выйти на правый берег, мне самой никак не доплыть к нему. Я веду слепых, исцеляю слабых, не имеющих имени и лица. Я хорошей дочерью быть могла бы, только вот никак не найду отца. Мне не то чтобы страшно — темно и пусто, говори со мной, если осталась речь. Мой талант выживать возведен в искусство, я умею от смерти других беречь, я умею видеть, что будет дальше, быть подстрочником, золотом ткать слова… Сумасшедший мир оказался нашим, и от этого кружится голова. Вот звезда — дороже любых империй, упадет — поймай ее на лету.

Помоги мне выйти на правый берег. А к вершине я тебя проведу.

Утро стартует в пять, такого не было никогда, особенно в августе — месяце переспелом. Время дегустировать вина и города, уезжать туда, где женщины и вода, но я ничего из этого не успела. Я застрявший между мирами путник, невоплотившийся человек, просыпаюсь рано, не ведаю, что к чему. Яблоки падают и катятся по траве, их наполняет янтарный свет, только с ним и ходить сквозь тьму. Где ты, память, сохранявшая до поры всех, кто был со мной, оставлял в моем сердце часть? Я не стану до последнего и навзрыд, не желаю ни сражения, ни игры, я устала говорить и не получать. Утро стартует в пять, такого не было сотни лет, дни должны проходить в молчании и трудах. Все меняется, и об этом нельзя жалеть.
Яблоки светятся — крупными звездами на столе.
Персеиды, кем-то сорванные в садах.

Это что-то уходит из воздуха — компонент,
отвечающий за беспечность и безмятежность,
замечаешь однажды, что старый потертый плед —
это лучшее, что придумано из одежды,
что с чужими ты холоден и нарочито вежлив,
а своим до тебя и дела-то, в общем, нет.
Переходишь с глянца на классику, с пить на есть,
для нечастого пить покупаешь хороший виски,
начинаешь себя ощущать — обреченно — здесь,
вспоминаешь историю, физику и английский,
принимаешь все к сердцу, только уже не близко,
забываешь предлоги «со…
… показать весь текст …