В молодые годы она была первым номером на пулемёте — длинными очередями резала сначала белополяков, а затем и фашистов. Медали обмывала в спирте, а раны не портили её красивого тела. Надпись же её на Рейхстаге, гласила:

— Рада, что накормили мы вас полными ложками, суки. Гв. мл. л-т Серафима Иванова. 2 мая 1945.

Уволившись из армии, Сима вернулась в свой колхоз и устроилась трактористом. Делала несколько планов, руками натягивала гусеницы, рожала прям в поле. Перед смертью, сам Сталин вручил ей Звезду Героя Социалистического Труда.

— Живи обязательно долго, Серафима, — сказал он ей.

— Обещаю, товарищ Сталин, — ответила она, первый раз в жизни, наверное, проронив слезинку.

Сейчас, Баба Сима учит на Селигере молодых запутинцев контрпропаганде. Неоднократно встречалась с ВВП, где подчёркивала:

— Пока не замочим Америку, Володя, жизни от пятой колонны не будет. Мы, вон, покуда болото в деревне не осушили, мошкара покоя не давала. Теперь — хорошо. Но не дорос ты еще до товарища Сталина — рука у тебя дрогнет. Ты неси мне красную кнопку, я сама прям сейчас ее нажму — увидишь, как это просто. Только накажи генералам, что б все ракетки навели в сердцевину Зла — на проклятую Америку. Не надо тратить боеприпасы на всякую шушеру — те сами, без хозяина, скукожатся и осознают свое блядское поведение. Ну, а если нет, танками раскатаем. Помни, Володя, фашистов в зародыше мочить надо. Иначе, они опять русской кровушки напьются, как в Большую Войну.

Понятно, что после принятия США «Акта Магницкого», Баба Сима попала в стоп-лист. Под первым номером.

Когда ей принесли письмо из американского посольства с уведомлением, она сидела за столом и пила чай с клубничным вареньем.

— Это что ещё за бесовщина? — спросила она почтальона.

— Не знаю, Серафима Петровна. Из американского посольства!

— Читай вслух!

Поняв, о чем речь, Баба Сима позвала старшего праправнука и принялась диктовать ответ.

«Письмо от Серафимы Ивановой американскому президенту.

Получила я весточку от тебя, цыганёнок.

И ответ мой будет тебе неприятный.

Гнилую вашу сущность, я узнала ещё в 45-м году. Однажды, проходя по какой то штрассе в Берлине, увидела, как один янки торгуется с немецкой проституткой. А за углом щемились её дети. Она просила две банки тушняка, наперсток кофе и плитку шоколада. Говорила, дети у ней голодные. Янки соглашался только на одну банку тушёнки. Я свистнула ему и позвала в подворотню. Он, как конь, и кинулся за мной. Там я срубила его прикладом ППШ и забрала все, что при нем было — отдала той немецкой бабе. Я бы её тоже прострелила бы наискось, дабы неповадно было Гитлера поддерживать, но детишки её были не виноваты. Пусть, думаю, хоть мать и сука, но эти шкеты её не выбирали.

Другой раз, в наш клуб, привалили американцы по приглашению. Один клеился ко мне и показывал фото своего большого дома в Америке. Клянулся в любви. Ох и красавец, был, стервец. Джордж. Сердце, моё, даже ёкнуло. А когда стал приставать, я чуть и не дала. Грех мой. Увидев, что я в сомнениях, он стал вытаскивать золотые украшения и деньги — дарить мне.

— Нет, — сказала я ему, — Вижу у вас, американцев, все только покупается. Гнилой народец. Любви нет. Наши мужики, ничего взамен не дают — только берут. Зато, по честному. Да и домик, небось, за кровь и пот трудового народа построили? Пшёл прочь, янки, пока рука до ТТ не добралась! Хотя и жаль тебя — единственный сынок, наверное? Убирайся!

А потом, много я ещё видела подлости от вашего племени. И Бога благодарю, что устояла перед искушением. Сейчас бы, жила в Техасе богатой старухой, наплодив вам жирных американцев. Не сделала бы ничего, что сделала для своей Родины! И пусть в тягостях, и в кровавом труде!

Теперь, малец, слушай главное.

В своё время, мне тоже был выписан запрет на посещение фашисткой Германии. Но я туда сама пришла. И расписалась на Рейхстаге. Если вы не прекратите нападать на другие страны, убивать людей сотнями тысяч, а так же мутить воду в России, обещаю тебе — я приду и распишусь на вашем Белом Доме. Тем более, жить долго, я обещала Сталину.

Это все, что я хотела сказать