Ракета попала в пятиэтажный дом. Ещё хрущевской постройки. Три подъезда.
Они сложились, как карточный домик. Удар был нанесён днём. Поэтому в доме оказалось только несколько десятков человек. Дети с родителями и старики пенсионеры. Спасатели прибыли быстро и приступили к разбору завалов и спасению тех, кого ещё можно было спасти и тогда.
Тогда, через несколько часов. Точно в это место упала вторая ракета. Вся спасательная команда погибла на месте. Прибывшие на место трагедии родственники, бродили в ужасе по дымящимся развалинам.
Один из них. Чья семья. Жена и двое детей остались там. Под рухнувшими стенами. Позвонил брату. Служившему в армии, на передовой, а передовая. Проходила в нескольких десятках километров от города.
И рассказал сквозь слёзы, что произошло.
Брат в ужасе прибежал к командиру роты, в которой и проходил службу.
Командир схватился за голову. Вокруг него собрались боевые друзья брата. Они ничего не говорили. Они смотрели на командира и своего боевого товарища и молчали. Они надеялись на то, что он сможет как-то помочь. Ведь под завалом ещё оставались живые люди и надо было спешить.
И тогда.
Тогда командир собрал всех и построил. Он сказал такие слова.
— Я никого из вас не могу заставить. Потому что оставление боевого поста. Это преступление. И тот, кто пойдёт со мной, скорее всего. Попадёт под суд, но. Я не могу поступить иначе, и я знаю. Я отлично знаю, что вы не спали. Вы из боя. Но, в общем так.
Шаг вперёд те, кто поедет сейчас со мной разбирать завал в упавшем доме и спасать выживших.
И тогда.
Тогда вся рота. Сделала шаг вперёд.
Командир был суровым, крепким человеком и он.
Он просто кивнул и продолжил.
— Тогда так.
Едут все, кроме тридцати человек. Которые будут держать оборону. Оставим их на всякий случай.
Три пулемёта. «Свинья».
Так их называли во Вьетнамской войне американцы. М60.
Теперь это было нечто другое. Калибр 12.7 мм.
Они переделывали их. Ставили на шаровую опору и прикрепляли сзади кресло. Пулемёт превращался в оружие, которое крутилось на 360 градусов и могло стрелять во все стороны.
Два человека на каждый пулемёт и ещё несколько десятков в окопах. Вот так.
Мало ли что. Вдруг захватчики опять пойдут?
И рота двинулась в город на машинах.
Лил осенний холодный дождь и солдаты. Скользили по мокрым камням и падали. Они голыми руками разбирали завал, пытаясь спасти выживших.
Десять часов смертельно тяжелой работы, но. Завал был разобран и тела погибших под ним, лежали ровной полоской на земле. Один возле другого и дождь.
Холодный, бесконечный. Омывал их своими слезами. Не было выживших. Никто не выжил. Все погибли. Соседи, когда-то ходившие друг к другу в гости и ссорившиеся иногда. Лежали рядом.
А родственники сидели тут же, на промокшей земле и закрывали лица руками. Они плакали, но дождь. Смывал с их лиц солёные слёзы. Дождь всё понимал.
И в небесах гремел гром, как колокола.
И когда разбирать было уже нечего и осталось последнее место. Подвал, заваленный камнями. Дождь перестал и тогда.
Тогда один из солдат. Ему показалось. Показалось нечто странное. Будто он слышит.
Он слышит что-то. И он бросился к этой куче щебня и камней. И стал руками раскидывать их в стороны. Насмерть уставшие сослуживцы, присоединились к нему. И когда звал был разобран. Они увидели вот это.
Мама-кошка и её котёнок.
— Выжившие!!!
Выжившие!!!
Закричали солдаты.
К ним подбежал командир и они. Вытащили две спасённые души и передавали друг другу. Они гладили и целовали кошку и её котёнка, а они. Прижимались к этим суровым мужчинам.
Когда вусмерть уставшая рота вернулась назад. Они увидели страшное зрелище.
Никто не отступил. Пулемётчики отстреляли по восемь ящиков патронов. Они так и не оставили свои кресла.
И их тела свешивались вниз, а рядом. Лежали заряжающие и все остальные. Кто был в окопах. Командир схватился за голову. Восемь атак.
Восемь.
Вы слышите меня!!!
Восемь.
Один из них успел записать обращение к своей семье.
— Мы погибаем, но не оставим позиции. Это моё последнее обращение к вам. Они опять идут, переступая через трупы. Это мой последний бой, но.
Мы не уйдём. Чтобы вы могли жить. Не плачьте обо мне. Я встречу там.
Там я встречу своих друзей, уже ушедших, и мы.
Мы будем смотреть на вас сверху и радоваться тому. Что вы живы, а значит.
Значит, всё было не зря.
Командира отдали под суд.
Он взял всю вину на себя.
Солдаты смыли кровь с кресел у пулемётов. И заняли места погибших товарищей.
А кошка с котёнком была в тепле. Она облизывала котёнка в тёплом блиндаже и думала.
Она думала.
— Это люди. Они добрые и они помогу. Мне и моему малышу.
И она не ошибалась. Они помогли и помогут.
Они помогут ей и своим близким.
Они защитят их и спасут.
Потому что они не могут иначе. И я низко кланяюсь им.
Честь имею, ребята.
Честь имею.
И ещё.
Будь ты проклята, война.
И если вы, дамы и господа скажете мне.
Этого не может быть потому.
Потому что, просто такого не может быть никогда, то я.
Я ничего не отвечу вам.
Потому что я знаю.
Я знаю.
Знаю.
Вот и вся история и писать мне больше нечего. Потому что ничего не могу написать хорошего.
Смерть и грязь. Смерть и ужас.
Слава Героям, ребята.
Слава Героям!!!
Встаньте и почтите их память минутой молчания.
Всего минутой.
Большего не прошу.
Не прошу.

P.S Вам самим судить о решении командира. О его правоте или ошибке.
Вот так.