В Берлине нам повезло. Квартиру мы нашли буквально за два дня. Помогли друзья.
— Прошлый жилец сбежал, не убрав за собой, — пожаловалась при встрече фрау Мориц, хозяйка жилья. — Так что, если вы согласны сами освободить квартиру и подвал от его вещей, то я готова не брать с вас плату за первые две недели. Разумеется, мы согласились, и довольная фрау Мориц вручила нам связку ключей, один из которых открывал двери подъезда, квартиры и вход в подвал, а второй крошечный ключик должен был подойти к навесному замочку на двери нашей подвальной кладовки.
Именно там, в сухом, пахнущем крысиным помётом лабиринте деревянных клетушек мы познакомились с Клаусом. Когда я в десятый раз обходил лабиринт, пытаясь найти нужную дверку, мне на плечо легла тяжёлая твёрдая рука, и суровый старческий голос поинтересовался, что именно тут происходит.
Я представился и как мог объяснил ситуацию.
— Ничего, — успокоил меня старик, — мы найдём твой подвал. Кстати, — протянул он мне не по-стариковски сильную ладонь, — я Клаус, глава местного самоуправления.
— Вы-то мне и нужны, — обрадовался я неожиданной встрече. — Не подскажете, куда тут вывозят негабаритный мусор?
— Я адрес не помню, — сказал Клаус, почесав затылок, — надо у жены спросить. У неё всё записано. И он достал из кармана рабочих штанов старенький кнопочный мобильник.
— Он у вас ловит сеть в подвале? — удивился я, так как мой смартфон показывал полное отсутствие сигнала.
— А как бы я иначе мог звонить? — резонно удивился Клаус, набрал номер и приложил трубку к заросшему седым волосом уху.
— Алло, Хильда! — закричал он через пару секунд. То ли сигнал был и вправду слабоват, то ли неизвестная мне Хильда неважно слышала. — Хильда, у тебя записан адрес мусорки? Посмотри в блокноте на тумбочке! Нет, не на моей. В коридоре. Нашла? Диктуй! — Он победно взглянул на меня, и я приготовился записывать.
— Бруннсбюттлер Дамм 47? — переспросил Клаус. — Ты уверена? Ну конечно, милая, я тебе доверяю. Всё, скоро буду.
— Записали? — посмотрел он на меня.
Я благодарно кивнул.
Мы попрощались. Клаус обещал на днях заглянуть, помочь с электрикой.
Через день, когда мы закончили вывозить хлам, оставшийся от прошлого жильца, в дверь позвонили. На пороге стоял Клаус, держа в руках тяжёлое хрустальное блюдо, на котором под салфеткой угадывалось что-то съедобное.
— Вот, — протянул он мне блюдо, — Хильда испекла свой фирменный апфельштрудель. С новосельем!
— А почему она сама не зашла? — поинтересовался я, пропуская соседа в гостиную.
— Она у меня домоседка, — объяснил старик. — А я люблю поболтать с хорошими людьми. Хильда так и говорит, мол, иди, пообщайся с молодёжью, а то сидишь сам не свой. Только телефон, говорит, не забудь. А то я в последнее время всё забывать стал, приходится жене звонить. Она-то у меня всегда всё помнит.
— Кстати, — вмешалась Аня, — как у неё получается такой замечательный штрудель? Я такого вкусного и не пробовала раньше.
— Алё, дорогая, — прокричал Клаус в телефон. — Тут молодёжь интересуется, что за секрет в твоём штруделе. Что? Вот как! Не знал. Ну всё, спасибо, скоро буду.
— Она берёт яблоки у старого Якоба. И только с третьей яблони. Они там особенные. — объяснил он Ане. — Якоб этот живёт рядом с Потсдамом. Я у Хильды спрошу адрес.
— Знаешь, — сказала мне Аня, когда Клаус выпив три кружки фруктового чая, ушёл домой, — Мне кажется, с его женой что-то не так. Думаю, она инвалид.
— С чего ты взяла, — удивился я. — Может просто домоседка.
— Может и так, — не стала спорить жена.
С тех пор Клаус заходил к нам чуть ли не каждый вечер. Трёхлетняя Настенька начала называть его дедушкой. Старик не возражал. Казалось, рукастый сосед мог всё. Он помог мне с электричеством, прочистил засорившийся водопровод, вместе с Аней побелил потолки и поклеил обои. Хильда, которую мы так и не увидели, постоянно снабжала нас выпечкой и ценными телефонными советами.
Прошло два месяца. Вечером субботы, когда мы с Клаусом смотрели по телевизору футбол, и растеряха-вратарь пропустил простенький мяч, старик вдруг схватился сильной рукой за грудь, сказал: «Жжёт, зараза!» и навалился на меня всем своим двухметровым весом.
В скорой Клаус ненадолго пришёл в себя, полез в карман и отдал мне свой телефон.
— Только Хильде не говори, — попросил он хрипло. — Я сейчас таблеток поем и домой. Ей волноваться незачем.
В больничном коридоре было тихо. Я сидел на скамейке и молился. Вдруг телефон в моём кармане зазвонил незнакомой мелодией, и я с удивлением достал старый кнопочный аппарат Клауса, о котором уже успел забыть. На экране светилось имя Хильда. Я нажал на кнопку и поднёс телефон к уху.
— Алё, Хильда? Это.
— Что с Клаусом? — раздался из динамика взволнованный женский голос. — Скажите ему, что он как всегда опаздывает, а я его очень жду. И спасибо вам за всё.
— Это вам спаси… — начал было я, но связь уже прервалась. Я сунул трубку обратно в карман.
Дверь ординаторской открылась. В коридор вышел средних лет доктор в белом халате поверх зелёного хирургического комплекта.
— Вы сын герра Шмидта? — обратился он ко мне.
— Я не сын, я сосед. А что?..
— Ну может и хорошо, что не сын, — доктор посмотрел мне в глаза. — Герр Шмидт, к сожалению, умер. Увы, мы ничего не смогли сделать. Сердце. Вы не знаете, у него были дети?
— Насколько я знаю, нет. Но надо позвонить его жене. То есть вдове.
— А он снова женился? — в глазах доктора появилось любопытство. — Надо же, быстро.
— Я думал, они с Хильдой женаты уже лет сорок, если не больше, — заметил я.
— С Хильдой? — врач пристально посмотрел мне в глаза. — Молодой человек, Хильда Шмидт умерла вот в этой палате, — он показал рукой себе за спину, — три года назад. Я сам констатировал смерть. Так что, если герр Шмидт не женился снова, то сообщить о его кончине надо только в соответствующие инстанции. Возможно, скоро объявятся наследники. Дальние родственники, дети троюродных племянников, ну вы понимаете. Вы, как я понимаю, с ним дружили? Сочувствую вам от души. Мне, впрочем, пора идти. Всего хорошего.
Доктор пожал мне руку и отправился куда-то в глубь отделения, а я, спустившись на лифте в холл, вышел из больницы и под мелким осенним дождиком побрёл к стоянке такси.
Около дома я пересел в свою машину. Сил подниматься не было. Машинально я достал из кармана телефон Клауса и начал тыкать пальцем в кнопки. Мобильник не работал. Тогда я ногтем указательного пальца поддел и снял заднюю крышку. Симки внутри не было, а контакты аккумулятора окислились грязно-зелёным. Телефон был давно и безнадёжно мёртв.
Я сидел за рулём, смотрел на отражавшиеся в мокром асфальте огни уличных фонарей и старался ни о чём не думать. Тихо звякнул смартфон. Аня интересовалась, когда я вернусь. Настенька соскучилась по папе.
И я побежал домой.