Чай со слезами

Сейчас люди редко гостей приглашают. Или мне так кажется? Говорю про наше поколение. Живем скромно. Особенно те, кто существует только на пенсию.

Изредка кого-нибудь позовут — очень близкого человека. На юбилей, например.

Приятель отмечал шестьдесят пять. Я был у него пятнадцать лет назад, когда ему было пятьдесят. Тогда, я не помню почему, мы сидели втроем. Я и он с женой. И вот, видимо, вспомнив то время, снова позвал меня. Как тогда.

Мы вообще-то всегда хорошо общались. Темы для разговора находились. А еще у него жена милая добрая женщина. Хозяйственная и просто хорошая.

И дети замечательные — улыбчивые и вежливые.

И вот пролетело пятнадцать лет, как полтора года. Даже странно. И немного страшно. Почему-то время быстро летит. Смотришь — нет пятилетия. Обидно. Особенно сейчас, когда нам торопиться некуда. Очень хочется подольше пожить в покое и безмятежности. Как говорится, для себя. А тут бац — и год прошел. Бац — и пяти лет как не бывало.

Помню, тогда мы сидели на кухне. Его жена готовила и тут же накрывала на стол. По-дружески, по-свойски. От этого почему-то было уютно. Наверное, потому что не было официальности и парадности.

Тогда отчего-то смеялись — остановиться не могли. Из-за чепухи, из-за невинного слова — смех минут на пять. И так весь вечер.

На этот раз то же самое. Почти. Сели на кухне. Разговариваем о том, что случилось за эти пятнадцать лет. Только уже без смеха. Все топчемся вокруг каких-то проблем. Это и денежные дела, и здоровье, и дети, и внучата — все почему-то грустно. Так — иногда кривые улыбки.

И все нам не нравится. Все вызывает осуждение. Например, школа с ее ЕГЭ, и больницы с очередями, и цены, которые растут, и безобразие в обществе.

Жена именинника поставила на стол салат. И вдруг муж резко ей сказал, что огурцы порезаны толсто, а помидоры как свиные уши. И что она потеряла былой навык. Видимо, стареет.

Мы помолчали. И жена тоже. Ничего не сказала.

Подняли по одной. На очереди — грибной салат. И снова мужу что-то не понравилось. По-моему, много соли.

И так все: в морсе лишку сахара. Грибы нужно было достать из другой банки. Пирог пересушила, он хрустит, как сухарь. И еще: «Посмотри, как ты почистила рыбу. Наша юная внучка справится лучше».

Весь ужин так. Муж-именинник не умолкал ни на минуту. Скажет про грибы, вроде успокоится, как вдруг снова про них. Зудит и зудит, критикует и критикует. А жена помалкивает. Не огрызается. Не обижается.

А я сижу и думаю: «Надо же, какое у нее терпение. Я бы на ее месте давно на его уши кастрюлю натянул». Но тоже молчу — это их семейное дело. Но приятеля — честно признаюсь — не узнал. Немного неприятно было. Даже не столько из-за него, сколько и из-за себя. Подумал: а вдруг я тоже стал нытиком и ворчуном? Только не замечаю. Себя же со стороны не видишь.

И еще: мы ровесники. Мне 65 было в июле. Ему в сентябре. Значит, вполне вероятно, что и я что-то растерял за эти пятнадцать лет.

Между тем хозяйка дома разлила по чашкам чай. Положила каждому по кусочку торта. А мой приятель встал и вышел на минутку. Тогда эта милая женщина мне подмигнула, как заговорщица, а затем положила в мужнину чашку столовую ложку соли. Размешала и убрала солонку подальше.

Он пришел, деловито уселся. И сказал, что она неправильно порезала торт: «Это не кусок торта, а черт те что. Нет, ты сама-то поняла, что ты сделала»? Жена приняла вид, будто ничего не слышала.

Мы с ней замерли в ожидании: когда же он чашку с соленым чаем ко рту поднесет? А он все сидит и стонет, стонет, стонет. Теперь, оказывается, и торт не тот был куплен. Этот слишком жирный — сразу видно. Нужно было «посуше», чтобы крема меньше было. Ну, и так далее.

Смотрю, что его жена сгорает от нетерпения. И мне тоже невтерпеж. В конце концов, она не выдержала и заметила, что хватит, мол, — и дальше не совсем приличное слово-глагол. Начинается с буквы П. Текст не пустят — поэтому не буду цитировать.

Он улыбнулся и сделал небольшой глоток. Глаза выпучил и спросил: «Откуда в моей чашке соль»?

Жена глазки сузила и равнодушно заметила, что он, вероятно, из ума уже выживает. А еще весь вечер ее стряпню критиковал. И вдруг прикрикнула: «На себя-то посмотри. Соль вместо сахара в чай кладешь».

Он очень был удивлен. Очень. Расстроился и чашку отодвинул. Чуть не заплакал.

И тогда жена сказала, что это не соль в чашке. А ее слезы. Потому что он весь вечер критикует. А это же, согласитесь, обидно.

Встал на ноги, рассмеялся здоровым молодым смехом, обнял жену и попросил у нее прощения.

Стало легко и весело. И мы смеялись, как пятнадцать лет назад. Как будто не было этих годков. И мы, оказывается, моложе, умнее и сдержаннее, чем на самом деле.