Как жизнь? — спросили. — Ничего.
Но ничего моё особое.
Так кучеряво, кочево,
как облако высоколобое.
Оно вместительно, как шкаф,
в него так много понатыкано:
твой не задевший мой рукав,
и то, как я к тебе, и ты ко мне,
и то что было да прошло,
и то что никогда не сбудется…
Да, «ничего» — не «хорошо»,
но в нём мне так просторно любится.