Какие бы утешительные афоризмы ни придумывали великие мыслители, чтобы приободрить идущего к своему концу человека, старость — отнюдь не лучшая часть его жизни, притом что есть в ней, конечно, и своя сладость, и качественно новое, необыкновенно глубокое и яркое мироощущение. Тем, кто доживают до преклонных лет, неожиданно открывается глубокая истина, что такого понятия, как старость, не существует, есть только немощь плоти. Душа человека не стареет никогда, и в этом её трагедия — она не в состоянии примириться с дряхлеющим телом.

Россия — либо самая великая и справедливая, либо самая гадкая и ничтожная, средних положений не существует. Россия не признает скромных удовлетворительных оценок; в ней действительны только превосходные степени, у неё должно быть всё самое контрастное, самое яркое (плохое, или хорошее), всё самое-самое — она во все времена должна быть или самой лучшей, неподражаемой, непревзойдённой (в фазе мании), либо же — самой худшей, отвратительной, богомерзкой, недостойной самого существования (в фазе депрессии). В этой незрелости, в этом юношеском максимализме вся её трагедия.

Талант, как красивая, но тесная обувь, которую невозможно снять ни при каких обстоятельствах; он не позволяет полноценно наслаждаться жизнью даже в её самых простых, физиологических проявлениях он всегда на страже, ты ощущаешь свою ответственность перед ним, даже когда ничего не делаешь — тем более, когда ничего не делаешь! Талант это дополнительное и, вероятно, самое изысканное страдание высокого духа. Он подобен ревнивой, капризной любовнице, которая не отпускает тебя ни на шаг и никогда не бывает удовлетворена знаками твоего внимания, какими бы искренними и убедительными они ни были; а ты, целиком поглощённый ею, не представляешь своей жизни без неё и совсем не жалеешь об утерянной свободе, но бремя её беспредельно требовательной любви порой бывает для тебя нестерпимым, и ты хочешь возроптать. Но никогда, никогда не ропщешь. Постоянное, изнуряющее чувство долга перед своим дарованием — вот что такое талант.