Мои привидения любят кофе: арабику, мокко и капучино. Две ложечки вечности, всё чин-чином. Мои привидения — тонкий профиль и тонкие пальцы: играть Шопена. Всегда залетают в окно без стука, и я достаю из коробки турку и с книги рецептов сдуваю пену забытого времени снов, иллюзий, где замки без призраков невозможны, ну это практически те же кошки, но только прозрачные как медузы. У нас есть такая договорённость (а клятву нарушить никто не хочет): я делаю кофе чернее ночи, сажаю на жёрдочку воронёнка, мои визитеры садятся на пол, хотя на диванчик, пожалуй, чаще. И пьют из малюсеньких детских чашек, разгладив манишку, поправив капор, глясе и эспрессо. Работай, жёрнов, воздастся мечтающим о десерте. Мои кофеманы молчат о смерти, пока у меня есть вода и зерна, и сливки, тягучие как дремота, и ловит попутки на трассе счастье, а мы на открытой сидим террасе, мы смотрим на горы, сидим и смотрим, и ночь неизбежна как катастрофа,
и горы прекрасны в своей огранке. Но если я завтра умру, мой ангел, пожалуйста, просто свари мне кофе.