Прекрасный Образ не отыскал я в унылой яви.
И, что лукавить — в герои мифа меня не взяли…
Не то чтоб вера или безверье — скорее скепсис
Рукою двигал рождая строки, стихи и песни.
Ни грёз волшебных, ни снов чудесных — одни кошмары.
Толпа гризеток, гора бутылок, друзья клошары…
В мансарде грязной, без туалета, с дырявой крышей
Искал тепла я, парижской жизни, любви Парижа,
Когда с похмелья, с больной башкою, тоской во взоре,
Сквозь серый дождик смотрел на серый московский дворик
Пудовой цепью давила скука на грудь и плечи…
Еще немного и рухнет небо… и станет легче!
Какая юность, какие книги, мечты о Музе?
Мне коньяку бы из полой трости, как у Тулуза!
Лотрек… художник, певец богемы, эстет и гений…
Московский дождик, сырые стены, другое время.
Другое время, другие чувства, другое лето,
Зима другая, снега другие, фонарь, аптека…
Прекрасный Образ пером и кистью еще там ищут.
Ну кто, скажите, из нас блаженный и духом нищий?
Мир получился недолговечным… а я то, думал.
Едва зажёгся дождливый вечер — мой город умер.
Париж, Москва, увы, себя в них не нахожу я.
И остаются прогулки в дождь, в немоту чужую…
И остаётся, чужую смерть ощущая рядом,
Не модным ныне заняться эпистолярным жанром…
Чтоб письма, письма без адресата и без ответа…
И что тебе до коньячной трости Тулуз-Лотрека?