В хате чисто прибрано, и кровать с подзорами,
Скатерть накрахмалена, знать ждала гостей.
Краской заливаешься под мужскими взорами,
Попросил на ноченьку на одну — постель.
— Постели в сараюшке, я не избалованный,
Притомился очень уж, в жизни и в пути.
Если проходимец он, — то пускать рискованно,
А прохожий, — вроде бы можно приютить.
Вдовья доля горькая. Вот и дети выросли,
Ищут счастья в городе. Ты одной-одна.
Вечерами долгими со своими мыслями,
Со своими думами, что лишают сна.
Посмотрелась в зеркало, походя, украдкою,
Кожа вроде гладкая, не видать морщин.
Быстрая, проворная, говорят, что хваткая,
Только подходящих нет на селе мужчин.
Тот — старик, тот — пьяница, тот — с женой ревнивою.
С распоследним лодырем тоже не резон.
Ну, зачем глядишь, милок, ты с мужскою силою,
Буду до последнего я держать фасон.
Выпили по рюмочке, закусили ужином.
Все, что было вкусного — гостю подала.
И бельишка свежего предложила мужнего,
И слила из ковшика, — вот и все дела.
Ночью дождь наладился. Да не спала вовсе ты,
Отводила душеньку на плече чужом.
Вдовушка-головушка, нет пока что кос седых.
— Ну, куда ты, миленький… Оставайсь, ужо.