Ты не похожа на тех, кого я знал раньше,
на всех людей, смотрящих свой телевизор
или слушающих радио в машинах на платных стоянках,
или просто людей, читающих вечером книги.
Ты стоишь на полу и смотришь себе на ноги,
а потом считаешь шаги — так ты чувствуешь плоскость,
так ты чувствуешь вещи — телом.
И это больно,
потому что все, что мы знаем — навеки с нами.
Я читаю тебе стихи.
С конца.
Так намного проще.
Я читаю их наизусть, не помня ни слова.
Ты смеешься и шепчешь: мы с тобой дее…
… показать весь текст …

Я не настолько праведный, чтобы целовать тебя в тексты
редких личных сообщений, чирикающих птицами.
Не настолько праведный, чтобы чувствовать оргазм без секса,
размножаясь рифмами, подобно литературной грибнице.
Чтобы лечь в гробницу экрана, пересказывать Чехова,
сатанея от догадки, что подол твоей юбки соскальзывает,
обнажая яблокопады и рощи ореховые,
то есть каждого слова и образа одноразовость.
Я не настолько праведный. Я живу в периосте
закоптившегося человечества с его колоритом,
но лучше быть грязью, в которую падают звезды,
чем чистейшим и беззвездным ночным монолитом.
Поэтому не пиши мне — я не способен к чтению,
мне тесны межличностные книги, новостные полосы.
… показать весь текст …

Когда я говорю о любви, это не значит, что прямо сейчас ты станешь счастливой, беззаботной и овеянной бризом выполнения всех капризов разом. Так как любовь — это ремень в потной ладони выведенного из себя отца. Внушительный кожаный ремень с увесистой железной бляхой, который оставляет на заднице синяки, а не сад с ромашками. Дело в том, что все мы совершаем фатальные ошибки, а любовь не может быть равнодушна. Безучастно и с красивой миной провожать человека в пропасть, напутствуя его при этом: «…
… показать весь текст …