Кикимора — беззлобное дитя
И пакостит, по мелочи, шутя.
Покрасит лохмы в изумрудный цвет,
Покажет средний палец всем — привет.
А тут, ты глянь, что стала вытворять,
Средь бела дня Ивана повязать!!!
И словно куль свезла к себе домой.
Ну прям рабовладельческий настрой.
А дома у нее такой бедлам!
Сплошное запустенье, грязь и хлам,
Ну не жилье — пристанище бомжей.
Приют для тараканов, крыс и вшей.
Лежит Иван на тюфяке в углу
Тоскуя по уюту и теплу.
Послышались шаги из далека.
Явилась Смерть — дошло до дурака.
Душа Ивана обретет покой
Когда она взмахнет своей косой.
То Леший был с Кикиморой вдвоем
Заполнили собой дверной проем.
И Леший прохрипел умерив бас:
«Ты, Ваня, не серчай за зря на нас.
Связали мы тебя не по злобЕ,
А чтоб немного пособить тебе.
Яге ты Ваня смог поднадоесть.
Она ж тебя намеревалась съесть!
И ей уже заморский каннибал
Свой фирменный рецепт передавал.
Но я вмешаться все-таки успел
Предотвратить подобный беспредел.
Страдать невинно, за чужой каприз,
Несправедливо — как не оглянись.
Ты, Вань, дурак, но судя по всему
Сам разобраться сможешь, что к чему.
Освободили, вывели во двор
И заключили с Ваней уговор —
Он корень своих бед должОн сыскать,
Виновных непременно наказать.
Побрел Иван к Кощею. Сгоряча
С собою прихватил пол кирпича.
Весомый пролетарский аргумент
В великий исторический момент.
Нашел таки Кощеев особняк.
Забор, охрана — это все пустяк.
Преодолев заслоны и кардон
В Кощеев кабинет заходит он.
Там в кресле сидит дряхленький старик,
Сухой сморчок на лысине парик,
Раздолбанный болезнью в пух и прах.
Видать бессмертник здорово зачах.
«Ну, коль пришел, чего стоишь, Иван,
Приткни свой зад на кожаный диван,
Хлебни ка вон с лимончиком чайку.
Врагов я нажил на своем веку!
Но вот тебя, Иван, не обижал,
Марусеньку твою не похищал.
Она ж меня вкруг пальца обвела!
Не зря во всем искусницей слыла.
И я остался нищий и больной.
В постели без виагры — никакой.
Яга всему виною, чтоб ты знал.
Связался с нею. Черт меня побрал.
Как я хочу добраться до Яги,
Но мне, как видишь, это не с руки.»
Иван с досады плюнул на ковер,
Затылок почесал и в лес попер.
Бредет Иван знакомою тропой.
Усталый и голодный, очень злой.
И вот она опушка. Вот изба.
Где беспричинно сломана судьба
И не одна. По прихоти Яги.
Что женщины — коварные враги
Иван, до селе, не подозревал
И зла от них никак не ожидал.
К Яге подходит яростно сопя,
От возмущенья, просто, вне себя:
«Ну ты, змеюка, черная душа
Идеи свои подлые верша.
Из-за тебя разрушилась моя,
Пусть не совсем удачная, семья!
С Марусей не хватал я лиха фунт.
Она же не устраивала бунт,
Что иногда налево бегал я,
Да напивался часто как свинья.
Терпела все, не видя перспектив,
Не говоря ни слова супротив.
Ну, а теперь, она уж леди-босс,
А я Иван-дурак безродный пес.
Маруську мне назад не воротить.
Так хоть тебя, заразу, придушить!»
«Ты что, Иван? Попортишь макияж!» —
Яга вскричала прячась за трельяж.
Перекрестилась, господи прости:
«Тебя я не желала извести.
Мечтала мужика себе сыскать,
Чтоб красоте за зря не пропадать.
Ну не ужились мы с тобой Иван.
Сам виноват! Храпишь когда ты пьян!
План действий разработало оно
Вот это вот болтливое трюмо.
Я тут, как будто, даже не причем.
Ну хочешь — вдарь по роже кирпичом.
Нет нет! Не мне, а все-таки ему
Зеркальному коварному уму.»
«Ванюша, бей! Не привыкать же нам
Кривым, косым, прыщавым зеркалам.
Коль если в голове не дать не взять
Привыкли все на зеркало пенять.
Приму удар, судьбину не кляня.» —
И задрожало тоненько звеня.
Да ну вас всех — махнул Иван рукой,
Проматерился и пошел домой.
С дружками выпив водки на обед,
Он отыскал причину своих бед.
Разгадана загадка, вот финал
Виновен в бедах глянцевый журнал.