Вот она истина. Настоящая любовь познается в расставании. А то любил-любил пять лет, а как свинтила на солнце без него погреться — стара, больна и ноги у тебя кривые.

Я неистово пыталась быть равнодушной в своем самом удачном платье и черных, агрессивно подведенных глазах. Я говорила много о Дане, о своей любимейшей работе, пила неразбавленный виски и размахивала руками, пытаясь разогнать туманную картинку передо мной: ты снова рядом, снова куришь и снова мне отчего-то щекотно и больно внизу живота. Изрядно повзрослевшая, серьезная женщина, счастливая невеста, самодовольно улыбающаяся твоему то ли грустному, то ли томному взгляду. Для мизансцены — лучше грустному.

Утро второго дня принесло ощущение слияния со сказкой. Вид из окна номера и капучино придали уверенности. Выйдя на площадь Сан Марко, освещенную молодыми, но очень амбициозными лучами весеннего солнца и густонаселённую дружелюбными ко всему человечеству голубями, я ощутила невероятную дрожь по телу, ознаменованию осуществление заветной мечты. И свободу от предрассудков. Высокопарно. После Венеции я не могла изъясняться по-другому. Неустанно летающая над городом муза и меня слегка коснулась своим подолом. Пусть одна. Пусть одинока. Но так счастлива. У меня есть глаза, чтобы видеть это. Уши, чтобы слышать. Сердце, чтобы чувствовать. И целая жизнь на то, чтобы еще вернуться.

Но есть то, что я обязательно запомню после кратковременной встречи или продолжительного общения и буду помнить это даже через многие годы. То, что действительно мне важно и интересно в людях, — это какой водой они наполнены внутри: прозрачной или мутной, стоячей или бурлящей, кипящей или обычной комнатной температуры. Вода из горной реки или тихого озера. Соленая или пресная, переполненная тяжелыми металлами или дистиллированная. Хочется ее пить через трубочку или большими глотками, наедине или подмешивая в гремучий коктейль, или лучше вычеркнуть данный сосуд — пардон, человека из списка любимых напитков. Вообще из своего рациона.

«Акулу в море не утопишь. Даже если это море любви…»

…Мне было стыдно и смешно. Стыд и смех часто сопровождают меня по жизни. По лучшей ее части.

«…Когда у тебя пустое сердце, все время хочется набивать желудок в надежде, что так хоть чем-то наполнится весь организм. Пустое сердце — это я завернула. Конечно, для вкусного словца.»

«…Вирус под названием „выгодная дружба“ во все времена, а особенно в наше, распространялся даже быстрее, чем „выгодный секс“. И никому в голову не придет предохраняться.»

«Мы знаем тысячу способов, как заработать деньги. Мы знаем десятки тысяч способов, как потратить их на себя, на кого-то, но все равно в угоду собственным интересам. Да и себя, случайно приклеившихся к зеленым купюрам, мы тоже можем спустить на ветер. Нам даже кажется, что мы умеем любить. Но в основном это относится к ассортименту предложенных поз и длительности выдержанных пауз между отношениями. Мы уважаем подобных себе — ловких, быстрых, наглых, скользких, толстокожих. Но не умеем, а может, и не хотим оставаться с ними надолго. Максимум, слегка замедлив скорость, — быстрое спаривание, взаимные укусы по касательной без обмена репродуктивными клетками, а иногда и без обмена номерами телефонов. Некоторые даже толком не целуются в губы…»

«…Море — это не просто приятно. Море — это жизненное преимущество. Когда у меня слишком много к себе вопросов и нет ни одного ответа, я прошу помощи у воды. Не то чтобы она была говорлива и оказывалась в состоянии на все из них ответить. Но некоторые риторически смывала точно, тем самым укорачивая список.
В этом смысле жители приморского города — зацелованные солнцем и заласканные морем капризные везунчики, не всегда ценящие выгоды своей жизненной геолокации.»

«…А если всего один разок? Еще через два года любви к этому заведению ты станешь совсем пухленьким, и мне уже сложно будет нанизать былую романтику на твою талию. А сейчас еще что-то вспыхивает между слов, между ребер, между ног.
Когда в тебя входит прошлое, главное, не дергаться. Одно нелепое движение может превратить его в настоящее. А для будущего это все же не очень хорошо. Для моего будущего даже печально. Поэтому просто ем.»

«Возможно, так правильно? Вот так встречаться без слов пару раз в неделю. Говорить ни о чем, смотреть в никуда…»

«С тобой в постели каждый раз я умирала навсегда. Мне нравится называть это „умирала“. И мне нравится подчеркивать „навсегда“. Ты жонглировал моим телом так ловко, что потолок менялся местами с полом, день с ночью, зима с летом, „да“ с „нет“. Я понимала, что вот-вот умру, и все остальное было неважно. Без сожалений, без завещания, навсегда. Кардиограмма в линию горизонта…»

«Когда мы признаем правду о себе, сможем попытаться стать настоящими. Животными, но все же настоящими. А может, даже и людьми»

«…Так не проще ли не ждать? Занять мозг и тело другим. Настоящим. Настойчиво настоящим. Тем, что есть. Тем, что только мое. Мои желания, моя мечта, мои маленькие, несмелые шажочки к ней. Хотеть взаимной любви от мечты. Сильно, яростно, жгуче. Если искренне ее любить, она обязательно ответит взаимностью. А люди… Я начала понимать, что глупо чего-то требовать и вымогать от людей. Сама же вроде человек. И понимаю: требования напрягают…»

«Все же это правильно, когда отдельно взятое сумасшествие находит себе оправдание в этом суетливом, измученном сменами времен года мире, населенном миллиардами потенциальных безумцев, балансирующих иногда в течение всей жизни по пограничной территории. Еще одно одушевленное существо находит свой покой, еще одна щепотка надежды падает на чашу весов, и мы становимся немного ближе к истине, что все в этом мире не зря…»

«…Все хотят любви от других. Как будто извне она может перетечь вовнутрь, словно выпитый залпом стакан сладкого ананасового сока.»

Собираете вы чемоданы или остаетесь дома, лучшие путешествия — внутрь себя.

«А просто так никто не имеет права быть непохожим, не таким, как все. Или объясни, или прими таблеточку успокоительного. А еще лучше, если за твое сумасшествие кто-то готов заплатить. Хоть какую-то копеечку, которую признает хотя бы один в мире банк…»

«Человек, упорно и беспрестанно ищущий только свое эффективное лекарство, бредущий сквозь трудные весну и осень, обманно затихающий на краткие зиму и лето, бесстрашно борющийся с правилами проживания в конкретном кондоминиуме и все же вознагражденный за свое безумие. При этом с ним осталась все та же застенчивая, бережно пронесенная через годы, слегка инфантильная улыбка и все та же приветливость голубых пытливых глаз. Шизик, одним словом…»