Мысли — наиболее трудно выпроваживаемые гости.

дом распахнул окна и вдохнул полной грудью
и стал похож на каменную птицу
которую не могут унести стеклянные крылья

выдохнул облако дыма с запахом сырных гренок
и остался на месте

В тончайшую обитель счастья
Нас привела тропинка зла.

Проснуться поздно, к новой радости
И новой жизни,
И не спешить открыть глаза
В ленивом счастье.

Почувствовать, что выкатилось солнце
Янтарным детским леденцом.

И ни одной не встретить рифмы,
Как будто бы они ещё не родились
На этом свете
И лишь пытаются к нам отыскать тропинку, осторожно
Касаясь края пухлого сугроба.
… показать весь текст …

Есть миг такой — он душу жжёт огнём,
Но, как пушинку, держит на ладони.
Тогда мы сердцем дом свой узнаём,
Куда душа восходит, будто тонет,

Где жизнь земная видится во мгле,
А дивный свет всегда пребудет рядом,
Куда нам по измученной земле
Не доползти ни разумом, ни взглядом.

Люди умирают не от старости, а от спелости.

То, что мы еще живы, означает, что Господь терпит наши грехи и ожидает нашего исправления, а если кто законно потрудится о спасении, то того берет Господь в то время, когда он становится достойным милости Божией. Ленивых же и нерадивых берет смерть после того, как они перестанут подавать какую-либо надежду на свое спасение.

Никто еще не подписывал с Богом контракт о том, когда ему умереть. Бог забирает каждого человека в наиболее подходящий момент его жизни, забирает особым, только для него пригодным образом — так, чтобы спасти его душу. Если Бог видит, что человек станет лучше, Он оставляет его жить. Однако, видя, что человек станет хуже, Он забирает его, чтобы его спасти. А других — тех, что ведут греховную жизнь, но имеют расположение сделать добро, Он забирает к Себе до того, как они успевают это добро сделать. Бог поступает так, потому что знает, что эти люди сделали бы добро, если бы им представилась для этого благоприятная возможность. То есть Бог всё равно что говорит им: Не трудитесь: хватит и того доброго расположения, которое у вас есть. А кого-то еще — очень хорошего, Бог забирает к Себе, потому что в раю нужны и цветочные бутоны.

Графоман — это не тот, кто вообразил что он пишет, а скорей тот,
кто вообразил что его читают.
---
Графоманом быть не трудно. Трудно им не быть.
---
Графоман — это симулянт от Поэзии.

Церковь есть прекращение одиночества. Это определение С. И. Фуделя — сказанное случайно, между прочим, — одно из ярких и наиболее удачных по сути. Даже при всей присной угрюмости и нелюдимости определённой части прихожан, которые ходят в храме по чётко выверенной траектории, сводя к минимуму любые контакты — даже они разительно отличаются от мизантропов «в миру». Всё равно — Чаша общая, молитвы одни и те же, да и Христос не меняется соответственно статусу или чину приходящих к Нему. Храм — словно душа нараспашку, «наизнанку»: заходи любой, молись, прикладывайся к иконам, стой на службе, участвуй в таинствах. И никто не проверит на входе, что у тебя в руке — свечка или же пистолет с глушителем…

«Жизнь сама по себе есть как бы школа молитвы
— И даже тот, кто совсем никогда не молился, может быть приведен к молитве самою жизнью.
Может настать время величайшей беды, когда его захваченное врасплох и потрясенное сердце вдруг начнет молиться из своей последней глубины — в такой скорбной беспомощности, такими вздохами отчаяния, такими вдохновенными призывами, о коих он дотоле и не помышлял.
Тогда он почувствует как бы землетрясение во всем своем естестве, и неведомое пламя охватит его душу.
Может быть даже так, что человек при этом сам не будет знать, к Кому он взывает, и уже совсем не будет представлять себе, откуда и какое может прийти спасение.
Он взывает к Кому-то, Кто все может, даже и невозможное; он молит этого Неизвестного о помощи, которая уже не в человеческих силах, — молит в твердой уверенности, что есть на свете истинная Благость и она внемлет ему».

«Все больше и больше думаю о церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал. Оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне — с этого начинается все.

До этого, в сущности, и не было ничего…

Как не целовать руку у Церкви, если она и безграмотному дала способ молитвы: зажгла лампадку старуха темная, старая и сказала: «Господи, помилуй» (слыхала в церкви, да и «сама собой» скажет) — и положила поклон в землю.

И «помолилася» и утешилась. Легче стало на душе у одинокой, старой.

Кто это придумает? Пифагор не «откроет», Ньютон не «вычислит».

Церковь сделала. Поняла. Сумела.

Церковь научила этому всех. Осанна Церкви, — осанна как Христу — «благословенна Грядущая во имя Господне»"

…Как-то в храм вошли два мальчика: одному лет шесть, другому меньше. Младший, очевидно, здесь еще не бывал, и старший водит его, как экскурсовод. Вот и Распятие. «А это чего?» — замирает младший с широко открытыми глазами. Старший отвечает уверенно: «А это — за правду!»…

Бывают в жизни минуты, когда воздух вокруг становится настолько густым и плотным, что кажется его можно пощупать пальцами: а время действительно замедляет, буквально тормозит свой ход. Обычно так бывает перед событиями, ход которых ты изменить не в состоянии, но из-за которых русло жизни становится совершенно иным.

И только единственный раз в году такое «загустение» жизни происходит по расписанию: в пасхальную ночь, когда стоишь перед закрытыми вратами храма, — и вся тварь трепетно поднимает св…
… показать весь текст …

Холодный март…
Его ладони
Прижму к лицу.
Холодный снег
Позёмка гонит
Метлой к крыльцу.
И холод слов
С уставшим взглядом
Вскользь, не любя.
Я отпускаю…
Не лги, не надо,
Прости себя.

Подумать о Вечном, подумать о Боге
Вот здесь, на изломе, вот здесь, на пороге
Пустого пространства, разверзшей
бездны.
Пред тем, как пугливые мысли исчезнут,
Почувствовать, ноги от дна отрывая,
Что Бездна — творящая; Бездна — живая.
Что Бездну, раскрывшую вечные глуби,
Ты больше, чем жизнь эту смертную,
любишь,
Что смысл твоей жизни лишь в ней и таится —
В огромности этой, размывшей границы.
Вот в этом призыве надмирного рога —
В простор, в никуда — порывание к Богу.
… показать весь текст …

До бесконечности, до Бездны
Пройти свой путь за пядью пядь.
До сущности своей небесной
Дойти — и вдруг возликовать
Так неуемно, чисто, звонко,
Как свет, ворвавшийся в окно.
Стать птицей, радугой, ребенком.
Иль Богом — это все равно.

Без способности поставить себя на второе место, без способности умалиться — все дары становятся
жерновами на шее.

Невозможно мыслить, писать — и никого не задеть.

Лишняя фраза — как ложный шаг. Не поймешь, пока не сделаешь, а потом стыдно.