Вообще, мне нравится все, что происходит.
Я нахожу опавшие листья в почтовом ящике и в бокалах с белым вином, уже две недели ношу только юбки, по утрам в метро читаю Иртеньева, стараясь не хохотать на весь вагон, у меня все в порядке со здоровьем, на работе меня угощают личи, а гостях — кофе с шерридан.
Кстати, замечательные товарищи ирландцы: придумали килкенни, бейлис и гиннес; ладно, и кейли, чтоб не только алкоголь. А в сумке у меня яблоки, а в кошельке билеты на фламенко, и под ноги падают каштаны, и небо такое голубое среди желтых листьев.
Все хорошо!

Иногда встречаются люди, которым хочется улыбнуться и с радостью перекинуться парой слов. Это искренне. И разве не замечательно, что кто-то улыбнулся тебе в ответ… И этот «кто-то» минутно, секундно, мгновенно счастлив. Лишь потому, что…

Просто это ветер, северный ветер налетает и тревожит, наполняет сердце бессловесной тоской, бередит то, что, казалось, давно и надежно забыто, залечено, и опускаются бессильно руки, и слезы набегают на глаза.
Просто нужно дождаться, пока переменится ветер внутри меня.

Хиляль играет с закрытыми глазами, словно в трансе. Я смотрю, как смычок порхает над скрипкой, почти не касаясь струн и рождая мелодию, которой я прежде никогда не слышал и которая сообщает мне и всем остальным что-то такое, что непременно нужно услышать. Иногда девушка замирает, а в следующий момент кажется, будто она предаётся экстазу, танцуя вместе с инструментом; но в основном движутся только её руки.
Каждая нота пробуждает в нас воспоминания, а вся мелодия рассказывает удивительную историю, историю души, что тянется к другой душе без страха быть отверженной.

Мне вспомнился К., для которого чашка кофе была единственным смыслом существования. Однажды, когда я дрожащим от волнения голосом расписывал ему преимущества буддизма, он мне ответил: «Нирвана — пожалуй, но только с чашечкой кофе».

Каждому нужен какой-нибудь дом. Чтобы уходить из него и снова возвращаться. И мне кажется, чем старше становишься, тем труднее уходить и приятнее возвращаться.

Мэри Стюарт. «И девять ждут тебя карет»

Она повернула ко мне лицо. Её большие глаза смотрели в упор на меня… Но мне казалось, будто она вовсе меня не замечает, будто её улыбка и взгляд скользят мимо, туда, где серое, серебристое течение; будто она слилась с призрачным шевелением листвы, с каплями, стекающими по влажным стволам, будто она ловит темный неслышный зов за деревьями, за целым миром, будто вот сейчас она встанет и пойдет сквозь туман, бесцельно и уверенно, туда, где ей слышится тёмный таинственный призыв жизни.
Никогда я не забуду это лицо, красивое и выразительное, как оно просияло лаской и нежностью, как оно расцвело в этой сверкающей тишине, — никогда не забуду, как её губы потянулись ко мне, глаза приблизились к моим, как близко они разглядывали меня, вопрошающе и серьёзно, и как потом эти большие мерцающие глаза медленно закрылись, словно сдавшись…

Ты, которую я люблю, непостижимый подарок жизни, ты, сделавшая меня более просветлённым, и более бесстыдным, и более тоскующим, ты, нежная возлюбленная, научившая меня любить ночи и сон, ты… Существуешь ли ты вообще и появишься ли ты вновь?