Послушай меня, это точно —
у каждого из нас с детства есть свой опыт одиночества:
опыт давать имена игрушкам в пустой комнате,
опыт испытать что-то важное и долго об этом помнить.
Читать книги, считать, что герои на нас похожи,
говорить с зеркалом, улыбаясь и корча рожи,
придумывать из бумаги птиц или рифмы писать на бумагу,
изучать гороскопы, карму и верить в магию,
построить из кленовых листьев смешной корабль
или безумные рукописи на обоях в спальне корябать.
То есть занимать себя собой, не отвлекаясь на внешнее,
находя новый мир в голове, изучая вещи,
пока не появится тот, кто окажется интересным,
кто сможет преодолеть любимые фильмы и песни.
… показать весь текст …

Он когда-то любил очень сильно,
Улыбался еще не устало.
Но в заглавии каждого фильма
Ощущается призрак финала.
Так бывает. Все в жизни проходит:
Одиночество, вера и счастье.
Человек, подводящий итоги.
Человек, уходящий в ненастье.
Он, конечно, хотел все исправить,
Он метался от случая к страху,
Но разлуку в осенней оправе
Все хранил у себя под рубахой.
Он себя ненавидел до дрожи,
Но ловил сердцем каждое слово.
… показать весь текст …

Поехали, малыш. Там вся земля — застолье,
там каждая былинка — есть пища для души.
Малыш, малыш, скорей!
Там цвета неба столько,
что зрение взлетает и больше не спешит.
Там ткани облаков бренчат — совсем стеклянные,
там каждое село — как колокольный звон,
и щедро угощает цветущими полями,
и гривой старых елей выходит на поклон.
Поехали и будем — простецкими, церковными,
и будем, потому что, малыш, нельзя не быть.
Поехали любить от крова и до крова
бессмертную духовность природной простоты.
На что еще слова? Земля немногословна,
… показать весь текст …

Пусть ветер, пусть снег холодными пушистыми белыми хлопьями
как-будто в забытой сказке летит удивительно вверх,
мы просто стоим на улице, снежинки в воздухе хлопаем —
всех белых бессмертных бабочек, рожденных в этот четверг.
Пусть ноют руки уставшие, пусть машут всему ушедшему,
как-будто в таком прощании есть шанс все вернуть назад,
мы просто стоим на улице — счастливые и сумасшедшие,
и небо над нами падает, и птицы в него кричат.
Пусть люди живыми волнами привычного моря мирного
вокруг неизменной близостью сливаются в долгий шум,
мы просто стоим на улице — огромные и незримые
цветы из гербария детского среди хмурых лиц и шуб.
Пусть время, работа, счетчики, пусть хаос, на стенах надписи,
пусть все окружает, крутится, становится злым, хмельным,
… показать весь текст …

Если существует сила слова,
значит есть и магия имен:
ты мое гортанное, целованное,
внутреннее,
сложносочиненное,
подчиненное одной моей руке
имя на жемчужном языке.
Значит есть стекающее медом,
звучно углубленное в глаза,
пряное,
потерями обглоданное,
сказанное всем, но несказанное
имя — тишины молочной зябь
на устах зовущего тебя.

Я наблюдаю твой сонный взгляд из подушек,
он похож на прозрачный янтарь горячего чая,
он кажется слишком мягким и немного простуженным,
но своей протяженностью в море меня впадает.
И это правильно — просто смотреть и чувствовать,
замирая в странной ангельской неподвижности.
Твой кленовый взгляд — не весь мир и даже не чудо,
но у каждого должно быть то, что привязывает к жизни.
Этот чайный взгляд — самой крепкой любви эссенция.
Закипает чайник. Вечер путает все цвета.
Будь добра, моя девочка, к своему соловьиному сердцу,
оно может разбиться, но оно только учится летать.
Закипает чайник. Вечер гладит тебя послушно,
светлый лунный абрис в окна едва клоня,
… показать весь текст …

Сегодня я буду твоим рассказчиком,
я скажу тебя — от черты характера вплоть до облика:
ты — абсолютное чувство в момент настоящего,
человек, подавленный чудом летящего облака.
И все это так огромно, что ты задыхаешься,
но нет никого, кому можно сказать об этом,
передать хоть толику духовного осязания.
Ты стоишь под облаком.
И сердцем растешь в поэта.
Это та же любовь, но лишенная всяких правил,
это та же любовь — монумент размерами с космос.
Это ты — сосуд из овалов, линий и впадинок,…
… показать весь текст …

Быть с тобой — это постоянно чувствовать,
каждое мгновение что-то чувствовать,
чувствовать снова и снова,
едва успевать прикрыть глаза и чувствовать опять,
с новой сокрушительной силой и настойчивостью.

Чувствовать пейзаж,
вдоль которого идешь ты в смешных широких джинсах,
чувствовать твою прямолинейную любовь к сорной траве
и к виду неба над крышей,
чувствовать твою любовь к ивам,
к заливам
и к сливкам в кофе по возвращению в соскучившийся по нам дом.
Чувствовать твою безоговорочную любовь…
… показать весь текст …

Все устоялось.
Жизнь течет спокойно,
Как молоко по теплому плечу.
Я белым небом, словно тряпкой, кроюсь,
И ничего здесь больше не хочу.
Я как курган, по мне скребется ветер,
Во мне веками мелется песок.
И ничего не нужно, чтобы верить
В победу склок или конечность строк.
Я как ладонь — давно уже разжата,
Смотрю сквозь пальцы в жалованный вид,
В простой пейзаж- квартира, труд, деньжата,
И одинокость словно не болит.
Уговорил свой пыл смириться с явью,
… показать весь текст …

Ты пока еще только ветвь мирового древа,
ни плодов, ни листьев —
ты голая сексуальная ветвь.
Августина, я думаю, что ты не имеешь смысла,
что ты сама по себе — и смысл, и вопрос, и ответ.
Ты стоишь в дверях, наушники оплетают шею,
словно ты желаешь повеситься на веревке нот.
Августина, ты становишься для меня крылатым зверем —
он рычит и поет.
И тогда я думаю, сколько поэзии достанется тебе, Августина,
сколько поэзии одухотворит твою темную жизнь?
Не стихов, а эстетики возведенной на пьедестал…
… показать весь текст …

Вот и все, что осталось — ресницы травы у ноги.
Я считал эту землю лицом, целовал ее в губы.
Я родился и был как она — молодым и нагим,
время больно ударило в грудь, сделав тщетным и грубым.
Вот и все, не осталось плодов ни любви, ни труда,
словно был я не срубом избы — сквозняком на дороге,
словно все свои годы бездумно стремился туда,
где трава поднимает свой шум изумительно долгий.
Вот трава, это все, чем осталось еще дорожить,
что пока еще трогает кожу несведущей лаской
и способно хотя бы случайно коснуться души,
защемить красотой и внезапно заставить заплакать.
Вот и все, вот и все, вот трава, я ложусь на нее,
я когда-то был тоже травой, я дышал ее звуком,
… показать весь текст …

Закончится эпоха бега, эпоха листьев на груди.
Я сяду в маленький автобус, я уроню свой взгляд в окно
как горсть блестящих безделушек, как сброшенный с плеча мундир,
как голубей бумажных писем, всю жизнь летающих за мной.
И я подумаю «как скоро?»,
я улыбнусь в разбитый пол,
сомну уже пустую пачку мне отслуживших сигарет.
Автобус тронется неспешно — пускать людей в свое тепло,
автобус тронется безгрешно,
как мотылек большой — на свет.
И я доеду.
У подъезда замру, весь воздух охвачу,
чтобы запомнить его сладость, его родимость и уют.
А дед на сломанной скамейке — былой лихач, теперь ворчун,
… показать весь текст …

Если складывать речь из чувств,
которые я к тебе испытываю,
в них не было бы слова «люблю»,
потому что я не знаю, что это.
Нет, я бы говорил иначе,
опираясь на перила частности:
я испытываю к тебе голод,
я испытываю к тебе жажду.
Я бы тщательно выбирал смыслы,
за которыми картина данности:
я испытываю к тебе нож,
я испытываю к тебе зарево.
Если дальше — более явственно
или более эпизодично:
… показать весь текст …

Изгнание человека из рая происходит сейчас,
это не веха давней и подзабытой истории,
не что-то, покрытое махровой тяжелой пылью,
не что-то, о чем узнаёшь из вторых источников.
Испачканные землей беженцы покидают сады,
уходят из любых садов, приезжают в город,
и город полон познания добра и зла,
змеев и горьких лежащих на асфальте яблок.
Маленькие беженцы с большими зелеными глазами,
когда-то нагие, собиравшие рожь ладонями,
маленькие беженцы говорят врачам про свой стресс,
но покидают…
… показать весь текст …

В ее лице классический портрет:
Духовность губ, оттенок вдохновенья.
Ах, девочка, я рифмами раздет,
И потому легко тобой пьянею.
В ее ладони маленькой, живой
Еще не свет, но обещанье света.
Ах, девочка моя, пойдем со мной,
Пойдем со мной, прекрасная миледи,
Туда, где мир поет от болтовни
Своих детей. Ты слышишь? Там смеются.
Туда, где небо — ковш, переверни —
И хлынет ливень в лиственные блюдца.
Идем со мной. Ты не смотри, что я
Почти седой, что дрожь в спине больная.
… показать весь текст …

Некоторые люди со временем становятся аистами,
вьют себе гнезда, обзаводятся машинками пишущими,
внуками, кастрюлями — порядком, возведенным из хаоса,
но не могут при этом отличить крыши от крышки.
Некоторые люди со временем становятся зебрами —
считают полосы жизни и стирают черные,
пытаются копытами забраться прямо на небо,
но им не хватает легкости или прочности.
Некоторые люди со временем становятся мопсами —
бегают и мелко тявкают на слонов годами,
чувствуют себя чуть выше, выбирают позы,
но к концу беготни остаются пустыми насмерть.
Люди становятся мышами, становятся буйволами,
люди становятся кем-то, кого нет в учебниках,
… показать весь текст …

Ты никогда не сможешь узнать человека.
Даже если ты начнешь жить в его квартире,
даже если ты начнешь ходить на его работу,
даже если ты обойдешь весь город в его кроссовках,
даже если ты прочитаешь его любимые книги,
пересмотришь его любимые фильмы,
переслушаешь его любимые песни,
даже если твоими станут все его друзья,
даже если твоими станут его жена,
машина, кресло и мятый зеленый свитер.
Ты никогда не сможешь узнать человека.
Даже если ты сделаешь точно такую же прическу,
если т…
… показать весь текст …

Пока не проснулась фея, пока сказки теплыми котятами спят в ящике стола,
пока курит на ступеньках усталый бледный гример, а декорации хаотичной грудой стоят в углу,
впитывая пыль… Пока никто не ждет, никто не просит, никто не хочет нас на стареньких подмостках сцены, давай поговорим.
О погоде, о начавшихся дождях, о приближении вечера, о последних новостях, о прочитанных книгах и посмотренном кино.
Давай обсудим выходные, что они обязательно будут солнечными, и мы поедем на дачу,
и я найду…
… показать весь текст …

Я все чаще думаю, что не умею жить
с этой смуглой женщиной, зрящей себя шкатулкой
для предельно древней и беспощадной души.
Я смотрю ей в зрачки, как в дуло,
я вижу пули.
Иногда в ее лице проступает жуть,
острый профиль тогда почему-то похож на лезвие,
но она говорит:
«Относись ко мне, как к ножу.
Он всецело твой.
Но он острый, ты можешь порезаться».
Иногда мне кажется — именно этим ножом
ей когда-то случилось разрезать грудную клетку
и войти в мою грудь,
… показать весь текст …

Душа, талант… Поэзия… Ты бы видел ее глаза. В них все мои стихи уже написаны. Настоящие и грядущие. Все, до последнего слова, понимаешь? И я сам чертовски мало значу. Я — всего лишь рука, держащая кисть и выводящая черные рисунки строк на ее плечах, груди, спине, бедрах. Она для меня — белый лист с контуром будущей поэмы, гениальный черновик, с которого я, как двоечник, списываю ответы рифм. Конечно, что-то я писал и раньше, но писал плохо, писал так, что было стыдно за написанное. А потом появилась она и научила. Нет, не писать. Жить. Любить. Чувствовать. Думать. Искать и находить. Стремиться. Побеждать. Меняться. Видеть и слышать мир вокруг. И уже потом — воплощать жизнь в словах. Ее ли жизнь, мою ли, чью-либо еще — не важно. А теперь, если присмотреться внимательно, в каждой моей строчке сквозит едва уловимая тень с запахом сирени и озона. Это тень ее руки. И тень эта ширится, растет, проявляясь во всем, закрывая собой все. Я сам чертовски мало значу, но ты бы видел ее глаза…