В чём недостатка нет, так в поводах для грусти,
Которая слышна в любом древесном хрусте
И в шорохе тропы, листом покрытой палым.
Причин грустить, увы, полным-полно, навалом.
Не повод ли, что свет в наш край приходит поздно,
И что резона нет просить о чём-то слёзно,
И что прошли лета в невесть чего поимке,
Что нынче я не та, что на вчерашнем снимке.

А я пришла сюда за светом,
За вразумительным ответом,
За добрым словом, за участьем,
Короче, я пришла за счастьем.

И все сюда пришли за этим.
Что в результате мы ответим,
Когда нас спросят: «Сердце радо?»…
Не надо спрашивать, не надо.

Как быть — не знаю. Быть — так трудно.
То — ни души, то слишком людно,
То ждут тебя цветы, улыбки,
То нужен ты, как зонтик рыбке,
То ты готов сорваться с места,
То нету сил сойти с насеста,
И жизнь, что постепенно тает,
Она — как быть — сама не знает.
2011

А эта снежная пыльца
Нужна, чтоб согревать сердца,
Чтоб всё вокруг любви вертелось
И чтоб вовек не расхотелось
В рассветный снегопад нырять,
От счастья голову терять…

Лафа нам дочкам и сыночкам:
У нас и шкафчик был с грибочком,
Была и бабочка в сачке,
И липкий пряник в кулачке,
И звонкий летний рукомойник,
И сказка, где точил разбойник
Свой необъятный страшный нож…
Ты нас, пожалуйста, не трожь,
Не трожь ты нас, судьба-злодейка,
Веди себя, как чародейка,
Как ты вела себя тогда,
В мои невзрослые года,
Вернее, в год послевоенный,
Когда был двор с сиренью пенной,
… показать весь текст …

Зиму нужно перезимовать (что хлопотно и тягомотно), а лето — не то перелЕтить, не то перелетЕть. Куда ни поставь ударение, все равно звучит игриво, легко, фривольно, что вполне понятно, потому что летняя жизнь мгновенна, мимолетна. В ней отсутствует оседлость. Она кочевая, бивачная, временная, даже если никуда не едешь. Лето короткое. Его переЛЕТАешь, перепархиваешь.

Уходишь? Скатертью дорога.
Скатёркой пёстрой, золотой.
То спуск пологий, то крутой,
То жизнь крута, то жизнь полога.
И облетевших листьев медь,
И воздух, коим осень поит,
Есть нечто, чего ради стоит
Родиться, жить и умереть.

Перебрав столетий груду,
Ты в любом найдёшь Иуду,
Кровопийцу и творца,
И за истину борца.
И столетие иное
Станет близким как родное:
Так же мало райских мест,
Те же гвозди, тот же крест.

Года спешат меня спровадить,
А я пытаюсь с ними ладить,
Пытаюсь с ними мирно жить
И, по возможности, дружить.
Они меня толкают в спину,
А я живу, никак не сгину.
Дружу и с тенью, и с лучом,
Как будто всё мне нипочём.
И день, который я встречаю,
Как день рожденья отмечаю.

«Всё надоело, — говоришь, —
Всё надоело, надоело» , —
Твердишь. Кому какое дело,
Что ты уж больше не паришь,
Что никаких не стало сил,
Что впору лишь вздыхать устало,
Что ты тут был, мёд-пиво пил,
Ну, а потом тебя не стало?
Сюжет не нов, не нов, не нов,
И не велик улов, ей Богу:
Всего пяток каких-то слов,
Которых не возьмёшь в дорогу.
А что возьмёшь? Да ничего.
И в том печаль, но в том и чудо,
… показать весь текст …

Ещё не хватало мне повода ждать)
Возьму — и воскликну, что здесь благодать.
Возьму — и без повода, так, на удачу,
День самый обычный счастливым назначу)
Я больше судьбе своей в рот не смотрю —
Сама себе щедро подарки дарю))

Я в среду рада, что среда.
В субботу рада, что суббота.
Мне быть счастливой так охота,
Ну так охота, что беда!)))

Мне больно. Значит я жива,
И всё царапает — слова,
Молчанье, смех, поступки, взгляды,
Погоды здешней перепады.

Всё задевает. Больно мне
В закатном догорать огне.
Над головой листва и птица
И больше нечем защититься.

Ведь надо же было родиться на свет,
Ведь надо же было вдруг взять и родиться,
Чтоб долгие годы пытаться врубиться
Во весь этот хаос, во весь этот бред,
Во всё это чудо, куда, не спросив,
Изъяв из нирваны, нас вдруг поместили,
Как будто тем самым за что-то нам мстили,
Скрывая причину. Он, впрочем, красив —
Сей мир, где бытийную пряжу прядём,
Узоры весьма прихотливые множим,
И всё пережить эту травму не можем,
И всё от восторга в себя не придём.

А смертные вечно куда-то деваются,
А те, что остались, за них отдуваются,
Решают задачки, что не решены
И музыку черпают из тишины,
Тропинку торят, что ушедшими брошена,
И косят траву, что покуда не скошена,
По белому свету снуют и снуют,
Стремясь сохранить хоть какой-то уют.

Когда пишу про листья и траву,
Про бабочек, что мельтешат и вьются,
То это просто я кричу «Ау!»
И жду, что чьи-то души отзовутся.
То это просто странный способ мой
Искать СВОИХ и летом и зимой.

Ну, а что вы предлагаете? Рыдать?
Круглосуточно томиться и страдать?
С тяжким вздохом просыпаться? Засыпать?
Пеплом бедную головку посыпать?

Я другое предложение вношу:
Видеть радости, подобно малышу,
Хохотать, чтоб было слышно далеко
И, расплакавшись, утешиться легко.

Ты не забыл, что я тебя люблю?
Ты не забыл, что жить обязан долго?
Что долго жить есть что-то вроде долга
Друг перед другом? Как умею, длю
Наш каждый день. И ты мне помоги:
Иди со мною в ногу, не беги.

Так что же я всё-таки делала летом?
Ах да — любовалась рассеянным светом.
Постойте, а чем занималась зимой?
Ах да — в снегопад возвращалась домой.
А как проводила весну или осень?
Искала глазами любимую просинь.
Короче, не знала я в жизни поры,
В которую мне б не вручали дары.

Одинокие не плачут.
Их же некому утешить.
Но, а коли так, то значит,
Надо жить и нос не вешать.
Плачут те, кто втайне верит,
Что их кто-нибудь услышит,
Что поблизости за дверью
Иль за стенкой кто-то дышит.
Плачут те, кто точно знает,
Что живёт на белом свете
Та душа, что сострадает,
Наблюдая слёзы эти.