Кто не верит себе самому, всегда лжет

«Лучше лежать в постели и чувствовать себя больным, чем быть /вынужденным делать/ что-то» -- по этому негласному правилу живут все самоистязатели.

Очевидно, только моя голова неправильно посажена мне на плечи, потому что все другие гораздо лучше знают, что мне нужно делать и чего избегать…

Только сам я, жалкий безумец, не могу ничего посоветовать себе!

Не похожи ли мы все на статуи, которым приставили чужие головы?

— Неправда ли, любезный сосед? Ах нет, ты как раз составляешь исключение.

Факты не существуют — есть только интерпретации.

Девушки, которые надеются устроить свою жизнь с помощью юных прелестей и хитрость которых поддерживают расчетливые матери, хотят того же самого, что и гетеры; они только умнее и бесчестнее последних.

Лестница моих чувств высока, и вовсе не без охоты усаживаюсь я на самых низких её ступенях, как раз оттого, что часто слишком долго приходится мне сидеть на самых высоких, оттого, что ветер дудит там пронзительно и свет часто бывает слишком ярким.

Некоторые мужчины вздыхали о похищении своих жен, большинство же — том, что никто не хотел их похитить.

Заставить быть о себе хорошего мнения, а затем и самой свято уверовать в его справедливость — кому этот фокус удается лучше, чем женщине?

Преимущество плохой памяти состоит в том, что одними и теми же хорошими вещами можно несколько раз наслаждаться впервые

Иному ты должен подать не руку, а только лапу — и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти.

Очевидно, только моя голова неправильно посажена мне на плечи, потому что все другие гораздо лучше знают, что мне нужно делать и чего избегать. Только сам я, жалкий безумец, не могу ничего посоветовать себе! Не похожи ли мы все на статуи, которым приставили чужие головы?

Опасность для мудрого состоит в том, что он до безумия влюбляется в глупость.

Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевываются ценой ценой духовных и физических мучений

Кто знает себя глубоко, заботится о ясности; кто хотел бы казаться толпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, чему она не может видеть дна: она так пуглива и так неохотно лезет в воду!

Люди недоверчивые в отношении самих себя, больше хотят быть любимыми, нежели любить, дабы однажды, хотя бы на мгновение, суметь поверить в самих себя.

Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой.

Тот, кто знает, ЗАЧЕМ жить, может вынести любое КАК.

Наказанием у человека и животного может быть достигнуто увеличение страха, изощрение ума, обуздание похотей: таким образом, наказание укрощает человека, но не делает его лучше, — с большим правом можно было бы утверждать противоположное.

То, что внушает к женщине уважение, а часто и страх, — это её натура, которая «натуральнее» мужской, её истинно хищническая, лукавая грация, её тигровые ногти под перчаткой, её наивность в эгоизме, её неподдающаяся воспитанию дикость, непостижимое, необъятное, неуловимое в её вожделениях и добродетелях. Что, несмотря на страх, внушает сострадание к этой опасной и красивой кошке — «женщине», это то, что она более страдает, легче уязвима, более нуждается в любви и более осуждена на разочарование, чем какое бы то ни было другое животное. Страх и сострадание — с этими чувствами мужчина стоял до сих пор перед женщиной на пороге трагедии, которая терзает его и чарует.

Поэтому хочу я, чтобы искренне говорили друг другу: «Мы любим друг Друга; посмотрим, будем ли мы любить и впредь! Или обещание наше ошибочно? Дайте нам время и недолгий союз, чтобы увидеть, годимся ли мы для истинного союза! Великое дело — всегда быть вдвоем!»