Белая берёзка. Кони во всю прыть. Дерзко или броско взгляд, что не забыть… Запах вербы с мятой. Блеск янтарных рос. Да в душе разъятой сам Иисус Христос… В полночи пьянящей тихая свеча. Да тоской дразнящей радость сгоряча… Шёпот, шорох, тени, нежно и устав. Во хмелю сирени май, как чёрт, пристав… Понося, да кроя, окрутив и свив, счастье неземное смехом отрезвив… Колокольцы звонко заливаясь в даль. На груди иконка. А в груди печаль… Дерзко или броско взгляд, что не забыть. Белая берёзка. Кони во всю прыть.

Саня Седой… Саня Грех…

Ночь безмятежна
И сладка, как лгунья.
Тихо и нежно
Вдыхаю июнь я По изумрудам
В янтарной оправе
С ласковым чудом
В божественной яви.
Слушаю ахи
И лепет забавы,
Сонные страхи
И спящие травы,
Тёплые губы
С нелепостью бредней.
Мило и глупо
… показать весь текст …

Качает звёзды ночь, качает и долго долго не кончает свои безумства и напасти, совсем рассыпавшись на части, разъяв и скомкав всё на свете, и ни за что уже в ответе, красива, нежна и отрадна, то страстна снова, то прохладна, то забываясь в самом деле, целуя родинки на теле, бросая в жар и тихо гладя, не понимая и не глядя. Спеша, как-будто бы отчаясь, не утомившись, не кончаясь. Собрав всё лучшее по крохам. Внимая шёпотам и вздохам…

Тих и светел закат, свят и нежен рассвет. И пытающий взгляд, и улыбка в ответ. Губы спелые, мук затихающий всхлип. И желание вдруг. И красивый изгиб этих линий и форм. Суть одна или в том, без устоев и норм… всё теперь и потом. Подарить и отдать, растворить и не внять. И светла благодать, лишь бы только понять. Запах мяты и губ обращающий бред, как бы ни был он глуп, в то, чего уже нет. Будто что-то найдя или что-то задев, и когда проходя, и когда не успев …

От счастья павшая слеза, да крик разбуженного эха. Моя смешная егоза, неисправимая умеха… Не нужно что-то говорить и что-то лишнего не нужно, спеша безумное творить неумолимо и нескучно… Унять ли, ежели не в мочь, смиряясь с играми в забавах. И лишь безудержная ночь в бредовой радости на травах… Сверчки, устав от суеты, да звёзды, сны свои не чуя. И только ты, и только ты, кого желаю и хочу я… И ветер полночи, кружа, и свет в глазах, и крик, не прячась. И чёрту молится душа, в священной радости дурачась… и то, что нет уж ничего, что может быть, чего не может. И лишь от взгляда одного то бес орёт, то чёрт ворожит…

Что было или сбудется — для каждого судьба. Любовь за всех нас трудится, как Божия раба. Всегда она заступница, и если и скупа, не дрянь, и не распутница, а Божия Раба. Послушница, насмешница, но как бы не груба, любовь-святая грешница и Божия раба.

Таня:
Я на велике каталась, пахло пряною травой… Здесь с тобой мы повстречались, мой хороший, дорогой. «Улыбаясь», нас березка подтолкнула не спеша, даже липа «посмеялась», тихо листьями шурша.
Я каталась по тропинкам, пахло пряною травой, и казалось, что осинка мне качает головой. Повезли колёса дальше… синим светом небосвод. И не чувствовалось фальши, где лесной живёт «народ».
Я каталась по тропинкам пахло пряною травой… Как мне жаль, не половинки оказались мы с тобой. И давно уже рассталис…
… показать весь текст …

То божественна, то хмура, то вся знойна, то свежа, эх ты, осень, дурой дура, окаянная душа… В ярко пёстром сарафане, в лапоточках ли, босА, по трезвянке ли, по пьяни ну не прелесть, а краса… Баба зверь, да девка пламя, но мила, что спасу нет, пялит зенки, ржёт нам нами, гонит дурь свою и бред… гонит листья, обрывая, словно всякую пургу, ничего и не скрывая, оголяясь на бегу… То сверкнёт своею ножкой, словно глазками свернёт. И пойдёт своей дорожкой, будто счастье умыкнёт… Забежится ли, устанет, но отдышится едва ль, вновь с нескромностью пристанет. Да и ладно, и не жаль… Окрестит, что и не вспомнишь, отомстит, что и не ждёшь, ну не бестия ль всего лишь, ну не грусть моя ли всё ж… И отрадна и забавна, точно баба во хмелю. Хороша и своенравна, и терплю ли, и люблю… А когда пора случится и, намаявшись, уйдёт, ведьмой в сердце просочится и всю душу изведёт…

От утомлённой красоты ещё печальнее и чаще летят усталые листы с берёз в невыплаканной чаще. Ложится на душу покой. И свет не меркнет и не тает. И лишь надежды никакой тому, кто этого не знает… Но может быть? Ах, Боже мой, какие формы, краски, виды в переплетеньи с кутерьмой безумства… счастья и обиды… И радость в грусть, и красок тьма, когда не ведает единства… или сходить уже с ума от утомлённого бесчинства… Или бродить, о всём забыв, или совсем не понимая, как утомительно красив октябрь, печали унимая…

То синь щемящая с небес, то вишня с яблоней белея. А май бродяга в тень полез, от зноя сладкого хмелея… Опять черёмуха пышна, сирень безумна и воздушна, и как раба или княжна, совсем нежна и непослушна… Жужжат шмели над головой, и одуванчик липнет к уху, а май на травке луговой пьёт золотую медовуху…

… Какая осень, не взыщи, такая благость. И сколько счастья ни ищи, печаль и радость… А осень, словно перебрав, и не претила, уже без снов или забав, лишь уходила… Грустил простор, смеялась даль, печаль молчала. И ничего не было жаль начать сначала… Горел костёр, дымил закат тепло и мило. И никуда идти назад не нужно было… Лишь кто-то, вскрикнув и устав, уже в безмолвье дарить не стал, не перестав, своей любовью…

Уже пришла, уже решилась, уже ума вовсю лишилась, меняя платья и наряды, даря улыбочки, да взгляды… На ножки красные сапожки, чтобы скорей бежали ножки, на ручки шёлковые шали, туманы что с зарёй смешали… Да косы в золоте, да бровки. Да всё на диво у чертовки… и губки алые, и щёчки. Да всё сплошные заморочки. Глядит, да морщится нескромно, да вся топорщится истомно… Несёт ли чушь, творит ли чудо, не то ль свята, не то ль приблуда… Забава ль, грешница ль святая, в прозрачной дымке утра тая… и уходя своей дорогой всё той де ведьмой недотрогой… ещё красивая растрёпа, моя ты грусть и недотёпа…

Утро летнее с росой. Комаров, что мошек. А над ножкою босой платьице в горошек… Глаз лукавых изумруд. Синь в глаза с рассвета. Ну, а губы снова лгут всё про то, да это… Хорошо. Лелеет зной новую причуду. А в тени уже лесной хоть чего, но буду… Отчего бы не успеть не унять всю душу той, какой не расхотеть и нежна к тому же… А грибов за ратью рать на охоте тихой… И клубники не собрать вместе с ползунихой… Не убавить, не отнять и не измениться. Только хочется опять пить и не напиться… Да за вечером во след лишь в глазах счастливых видеть утренний рассвет в росных переливах…