Лет с полста тому назад, когда я жил еще в Казахской ССР, одного трудолюбивого чабана за многолетние сверхплановые приплоды и высокую сохранность ягнят наградили поездкой в столицу республики - Алма-Ату. С посещением балета. Аксакал вернулся домой с сияющими глазами. И вот что он рассказывал почтительно слушающим его помощникам в своей овцеводческой бригаде (а его рассказ затем разлетелся по всей казахской степи):
— Ну, значит, собралась в театре на этот самый балет большая толпа народа. Пожалуй, побольше даже, чем овец в нашей отаре! Сидят все на скамейках, красивые, важные, как наш председатель сельсовета Сагинтай со своей женой. Смотрят на сцену и чего-то ждут. Долго ждали, я за это время уже не одного барана успел бы остричь. И вот вдруг медленно все лампочки потухли. А на сцену с разных концов выбежали двое. Апырай, бессовестные такие! У кызымки платье — все равно что его нет. Вся курдючная часть наружу. А у джигита белые штаны в обтяжку. И такой сайман спереди торчит, что ой-бой! Как у нашего кушкара Ермека сзади.
И вот давай этот кушкар гоняться по сцене за кызымкой. А все на скамейках сидят, не дышат: поймает, не поймает? Поймал! И давай ее крутить в руках, как моя апайка скалку, когда тесто на бесбармак раскатывает. Покрутит, покрутит, потом приподнимет, к носу поднесет, ниже пупка понюхает: пришла в охотку, не пришла? Потом как кинет от себя — значит, не пришла!
Она снова от него начинает убегать, и он бежит, но (слепой, что ли?) в другую сторону. А все начинают хлопать и кричать: «Вправо, вправо!». Ну, джигит послушался, тут же кинулся вправо, снова поймал ее, и давай опять крутить. Крутит, крутит… А сайман у него — тьфу! — еще больше в его тесных штанах стал!
Ну, тогда джигит снова понюхал ее. И лицо у него сразу такое радостное стало! Он заулыбался, бросил кызымку на плечо, как волк овечку, и побежал куда-то вбок и скрылся совсем. Ага, значит, пришла таки в охоту? И не я один это понял! Все вокруг опять как начали хлопать этому кушкару вслед и кричать по-русски: «…бись…бись!». Ну, тут и я не выдержал и тоже стал хлопать и кричать. Даже громче всех!
— Ты? — недоверчиво спросил самый молодой из помощников чабана, Жаксыбай. — Зачем, Нажмиден-аке?
— Как зачем? — обиделся аксакал. — Хотел показать, что я хоть и из далекого аула, но тоже в этом, как его… балете, понимаю! Хороший был балет, ага! В нашем клубе такого не увидишь. Ну, кто у нас там за чаем сегодня следит? Подлей-ка мне еще.