он говорит мне: «ты давишь, ты душишь,
не позволяешь подняться с колен.
ты как злой смерч, разрушающий душу,
ты как девчонка из рода Болейн,
та, что стремилась к губительной власти,
Анна. вы с ней так чертовски похожи
взглядом, осанкой, изысканной мастью,
сетью артерий на тоненькой коже
и мастерством затуманивать разум,
дёргать за нити желаний своих,
тщательным жестом, продуманной фразой
хитро сплетать всё в блестящий блицкриг.
ты как зима или поздняя осень.
Генрих восьмой околдован, взят в плен,
но королю лучше было бы вовсе
не повстречаться с проклятой Болейн».
он говорит мне: «ты ведьма, ты ведьма,
ты мне и морфий, и пуля в висок.
цвет твоих глаз — восхитительный вермут,
губы твои как гранатовый сок
будут кошмарными снами мне сниться
и нагонять прямо к сердцу мне мрак.
вот твои пальцы. вот шея. ключицы…
я одержим, как безумный дурак.
ты не со мной, но ты всё ещё близко.
Генрих в шестнадцатом веке проблему
просто решил. на измятой записке —
выписать меч и казнить королеву.
лучшие женщины смотрят в глаза нам,
что бы мы с ними не делали грубо.
силы во мне — так, на донышке самом,
но ты свои чуть дрожащие губы
кривишь в ухмылке, когда впору плакать,
и до конца непокорен твой вид».
я хохочу на им созданной плахе.
он говорит
говорит
говорит