видишь, я стала правильной и гуманной — улыбаюсь вежливо, подаю нищим, шлю смски в полтретьего маме — «мам, не пугайся. Живая.» Она все слышит — как вода в ванной льется не замолкая, как барабаню по клавишам оголтело, как убиваю взглядом каждый пиксель экрана и сбегаю курить без палева между делом.
нет, она понимает, — шестнадцать лет, возраст любовей первых и суицидов. Тревожно дергает за рукав, мол, готов обед и надо бы есть, а то скоро без всяких гидов по анатомии можно найти все ребра, пересчитать по пальцам, переломать… Она дергается меня обнять, но замолкает на полужесте. И я каменная. Я остаюсь на месте.
видишь, я стала взрослой и безнадежной, и у меня в глазах искры пляшут сальсу. Я притворяюсь выверенной и сложно
-сочиненной.
я говорю отрезвляющее «прощайся», мне уже и пора, мама спать не ляжет, будет ждать, пока я прокрадусь домой. Я напишу тебе завтра, как ты любой нужен мне до покалывания в ладонях, до рвотных позывов, до титров «the end».
я напишу тебе где-то в восемь.
будь в сети, пожалуйста, абонент.