ЛИВЕРПУЛЬ-2
Я оглянулся ей вослед, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я Все утра этой недели начинались для меня с нечеловеческой, английской пунктуальностью. Ровно в 8:50, в лучшем костюме и при необычайном галстуке, каждый раз новом, я проносился печатным шагом великого комбинатора мимо ресепшн, и не оборачивая морды требовал такси. После чего выходил наружу и любовался пейзажем.
Я заметил этот пейзаж в первое же утро. Самая прекрасная девушка, когда-либо встречавшаяся мне в Англии. Неторопливо плыла мимо по противоположной стороне улицы. Лет семнадцати, в школьной форме, с юбкой заметно выше коленок. Бедные одноклассники. Даже я, при любимой красавице жене и возрасте «в дочки годится», глаз не мог отвести. Сиди такая за соседней партой в школе, моей учебе наступил бы полный пц.
Удалившись метров на двадцать, девушка надолго замерла на красный. Ветер нещадно трепал юбочку этого чудесного создания. Перешла на мою сторону улицы и поплыла навстречу. Я посторонился на узком тротуаре, уступил ей дорогу. Прошла, чуть не коснувшись. Вблизи оказалась еще более хороша, чем издали. Свернула в переулок. Я бросил ей вслед прощальный восхищенный взгляд. И тут она быстро обернулась.
Встретились глазами, глянула она испуганно — не маньяк ли. Переулок был глухой, пустынный. Я построил в ответ сложную комическую гримасу — типа, не маньяк, преследовать не собираюсь, вэри сорри, как можно тут было не залюбоваться.
Не знаю, насколько удалось мне изобразить всю эту гамму. Но она рассмеялась, приветливо помахала рукой и пошла себе дальше. У англичан вообще все в порядке с юмором. В отличие от некоторых здешних комментаторов. Непременно пришьют мне педофилию. Хотя во все нормальные века люди бы удивились: 17 лет? В девках давно засиделась! Да и сейчас в этом возрасте девушки зажигают по полной.
Так или иначе, на следующее утро шоу повторилось. В этот раз она замахала мне рукой еще с противоположной стороны тротуара. Проходя мимо, поздоровалась. Спросила, откуда я. Немного поболтали, прикололись над вчерашней сценкой. Я извинился, и неожиданно для себя напел ей песенку Максимова в собственном импровизированном переводе. Без этой девушки — битый час размышлял бы над переводом. А так сразу вылетело. Внимательно выслушав, она задумалась, расцвела и рассмеялась. Но тут подошло мое такси.
В третий день я заметил ее издали. Но такси приехало, когда она еще была на другой стороне. Никогда я еще так не огорчался и не радовался одновременно приходу такси. Сделал девушке печальную гримасу. Она тоже грустно улыбнулась и взмахнула рукой. Юбка на ней в этот раз была гораздо короче. Уехал от греха подальше. Вспомнил фото Соловьева с покойным Немцовым и подписью: «Рядом с Борей у меня нет никаких шансов. Пока я не заговорил».
Надо ли говорить, что на следующее утро я вышел опять к 8:50. И даже минут на пять раньше. Но выйти наружу вовремя мне было не суждено. Новый портье, усатый старикан в очках лет 70, приветствовал меня по-русски: «Привьет, Алекс! Как дьела?» Вызвал такси, вернулся на родной язык и с гордостью поведал, что помнит очень плохое русское слово «о.уеть». И что в 1964 он был участником любительского российско-британского футбольного матча, на который пришло 20 тыс. зрителей. Англичане тогда проиграли со счетом 4:3. Они собрали свою команду из пассажиров первого британского круизного лайнера, зашедшего в Россию. В Одессу. С тех пор он любит нашу страну, слушает нашу музыку и читает наши новости. Несколько раз потом приезжал.
У меня недоверчивая физиономия. Слишком много лапши пришлось снимать с ушей. По жизни и по работе. Он это заметил. В доказательство неплохим голосом напел вальс цветов, подмосковные вечера и Сэру Меладзе.
— Это грузинский композитор, живущий в Киеве — мягко уточнил я — теперь мы разные страны.
— Я знаю — ответил он — но это моя любимая русская песня.
И тут меня осенило.
— Давно в Ливерпуле живете?
— С рождения.
— А кого-то из битлов видели вживую?
— Всех. У меня было семь братьев — сказал он почему-то с большей гордостью, чем о битлах — один из них работал в Таверне охранником (Каверне? Пишу на слух и по памяти). Я туда часто заходил.
— А разговаривать с ними приходилось?
— Да в общем-то нет. Ну там, hi, how are you, погода, всё такое.
Мое состояние вполне можно было передать русским матерным словом, которое старикан помнил.
— Ну и как они вам тогда показались?
— Веселые, заводные. Приколисты. В общем, наши ребята. По старому городу успели походить? — вдруг спросил он, очевидно устав от надоевшей ему темы.
— Угу. Вчера вечером у нас был очень странный прием. В большом старинном соборе. Представляете, тысяча человек бродит по храму с пивом, с вином. На алтарь заходят с пойлом, чтобы полюбоваться на иконостас. Фотографируются. Дикость какая-то. Я не смог там пить. Попытался выйти наружу. А вот как раз наружу храма с пивом оказывается нельзя. Охрана не пустила. У нас в России наоборот. С пивом и вином в храм не пускают.
А он смеется.
— Наверно, все почувствовали себя священниками. Им в храме с вином можно. Какой храм-то?
Я показал на карте примерное место.
— А, так он никакой не старинный. Его лет десять назад закончили. Архитектору было 22 года. Воля частного инвестора.
Тут я о. уел вторично. Красивый ведь храм. Огромный, с виду древний. Безупречная готика. Но хотелось выведать у старика и что-то практически полезное.
— Скажите, а где тут можно потанцевать? Не в выходные?
— Мэтью-стрит, конечно. Там все клубы. В каждом битлы выступали — куда позовут.
— Блин, так я там вчера проходил. Около полуночи. Пусто, никто не танцует. Все сидят и пьют пиво.
Старик заметно огорчился.
— Ну, значит, разучились люди танцевать в рабочие дни. Сходите в выходные!
Тут появился таксист с вопросом where is Alex. Я не успел рассказать старику, что нашел ночной клуб, где люди все-таки танцуют в рабочие дни. Это вовсе не Мэтью-стрит. Где-то в километре от. Недалеко от пивного собора. Хивер? Что-то такое. Меня привлекли туда издали звуки рок-н-ролла и симпатичный живой голос певицы. Зашел и оторопел — куча танцующих, но все охрененного возраста. Один, лысый и в очках, крепко за семьдесят, с инженерным лицом, вышел на сцену и запел. Хорошо поставленным голосом. Не хуже юной профпевицы. Она пела с ним в обнимку.
Видно было, что все друг друга давно знают, я один тут х с горы явился. Вышел на сцену второй, тоже лысый. И тоже в очках с инженерным лицом. А я вспомнил московский 70-летний юбилей, в апреле этого года, уже о нем рассказывал. Юбиляр и его лучший друг с молодости, такие же лысые и в очках, были похожи друг на друга как близнецы. Инженеры, по чертежам которых на орбите Земли всяческие изделия до сих пор крутятся. Так же спели в микрофон и без, красивыми звучными голосами, иногда на хорошем английском, без бумажки. Появись они в этом клубе — свои нашли бы своих. Крепкое поколение шестидесятников не торопится уходить и продолжает радовать.
Уже в такси, рассматривая на старинном небоскребе загадочную геральдическую птицу Ливерпуля — гордого орла, с веками постепенно превратившегося в обыкновенного баклана, я вспомнил о пропущенной девушке-каравелле. Мда, так и подступает старость. А девушка — что девушка. Пусть плывет себе там дальше по зеленым волнам. К своим сверстникам. К этой грустной мысли присоединилась и мысель веселая — желание петь и танцевать, похоже, я утрачу только в гробу. А это означает, что вся жизнь еще впереди. До хрена еще через сколько лет и десятилетий, без денег на контактные линзы и слуховой аппарат, вставную челюсть и вставные электронные мозги, в роговых очках и облысевший, я выйду на эту или другую сцену, и обязательно спою, как они. И даже знаю что — Would you still love me, when I am 64. Возьму микрофон, сделаю инженерное лицо и порву аудиторию на глазах своей любимой.
Всем хороших выходных. Пока Вам не стукнул тридцатник, полтинник или там сотник, от души советую в эту ночь пойти в клуб и оторваться. It’s the first day of the rest of your life. И мне тоже пора. Написано в один присест под довольно зажигательную музыку, страшно блин перечесть :)