Свидетелем этой сценки я стал еще в 80-е годы. Этажом выше нас жила супружеская пара, одна из половин которой пила, как говорят нынче, конкретно.
Что только жена Татьяна не делала со своим непутевым муженьком: и колотила, и заставляла «подшиваться», и не выпускала из дома сутками. Но все без толку: побои Гришаня сносил молча — чувствовал свою вину, — хотя мог бы убить жену одним ударом своего здоровенного кулака; «торпеды» выцарапывал, из дому сбегал, спускаясь с балкона на связанных простынях.
Все потуги по-своему любящей его жены были напрасны. И вот как-то я в понедельник, ближе к трем часам дня, вышел на балкон покурить (работал на дому). И вижу, топает Гришаня по двору к нашему подъезду, довольно помахивая посверкивающей на солнце авоськой. По мере его приближения я разглядел, что в авоське отсвечивают несколько «огнетушителей».
Сосед шел домой смело, так как знал, что Татьяна еще должна быть на работе. Но он, бедолага, просчитался. По закону подлости его супружница в этот день с работы почему-то пришла раньше обычного. Мало того, окна их квартиры также смотрели во двор. И Татьяна тоже разглядела, что хорошего несет в авоське домой ее муженек.
И вот я вижу, она выходит из подъезда и одну руку держит за спиной. А в ней — молоток!
У меня аж сигарета изо рта выпала. «Ну, — думаю, — все, кирдык пришел Гришке! Лопнуло у Татьяны всякое терпение. Сейчас она ему башку проломит». И только собрался хотя бы голосовым сигналом предотвратить смертоубийство, как Татьяна подлетела к оторопевшему мужу и давай охаживать молотком… авоську с бутылками! Только звон пошел на весь двор.
Несколько секунд, и Гришка остался стоять в темной винной луже, сжимая в руке мокрую авоську с бутылочными осколками и умирая от стыда и злости. А Татьяна плюнула в эту лужу, бросила молоток на землю и с гордо поднятой головой пошла домой. Что оставалось Гришане? Он поплелся за ней, под хохот свидетелей его позора — правда, немногочисленных в эту пору.
Говорят, именно этот случай заставил его все же завязать со спиртным. И я догадываюсь, почему. Григорий, вероятно, понял, что в следующий раз молоток в руках его решительной женушки может разнести вдребезги совсем другую «посудину»…