Вот мы живые, двигаемся и светимся,
все из себя котятки-зайчата-лапочки,
и знать не хотим, что мы для кого-то лампочки,
а для кого-то вовсе и Томас Эдисон.
Мы просыпаемся утром, а кто всю ночь не спал
и для признаний нам набирался мужества.
Мы милосердны, ибо не удосужимся
знать обреченных нами на одиночество.
Кто-то звонит и дышит ночами в трубки нам,
думаем — маньяки ополоумелые.
Мы же и сами бывали такие смелые,
если влюблялись в кого-то, как дети сукины.
Да, мы совсем не обучены быть в ответе за тех, кому уготовано не присниться нам,
но — остаемся солью под их ресницами,
после которой глаза их уже не светятся.
Мы их ничем не лечащиеся ссадины с жгучей присыпкой из раскаленной паприки.
Сколько еще в размножившиеся паблики
могут прекрасных слов они написать о нас?
Пока мы играем в Солнце, сияем лицами,
они вычисляют по базам все адреса наши,
за нас они без раздумий возьмутся за нож и …
…дальше пускай дописывает полиция.
Мы же круты. Nothing personal. Nothing criminal,
если на их «люблю» отвечаем «ёб твою».
Вот мы — живые, а кто-то — почти что мертвые,
не приведи Господь
оказаться ими нам,
теми, кто не взаимно влюблен, а именно —
кто никогда,
никогда не ходили по двое.