Так бывает и летом, когда долго стоит изнурительная жара: зелень жухнет, листья сворачиваются трубочками, дышать тяжело… Но потом вдруг начинается дождь. Не ливень с ветром, а тихий густой дождь. Тогда люди даже не думают о забытых зонтиках, идут по улицам веселые и довольные, от него не прячутся. А самые смелые разуваются и радостно шлепают по воде. Насквозь промокшие велосипедисты мчатся, хохочут, лужи разлетаются сверкающими водяными крыльями, вырастающими прямо из-под колес. Красота! Число, когда выпал давно ожидаемый снег (21 января), я запомнил и даже записал в блокнот. Город по-зимнему посветлел, люди довольно заулыбались. Наконец-то! Перед входом в метро радостно стряхивали снег с шапок и одежды… Так вот, когда пошел снег, мне надо было встретиться с приятелем, кое-что обсудить. Пошел через соседний двор и остановился, увидев под серым столбом велосипед. Хороший, модный, яркий. Стоит себе к столбу прикованный. Я на него внимание обратил только потому, что он как-то совсем погоде не соответствовал. Двор в снегу, деревья в снегу, да и велик весь засыпан. На автомобили, похожие на диверсантов в белых маскировочных халатах, внимания не обращаешь. Вид у них привычный, они к зиме приспособлены. А вот велосипед как-то со снегом не сочетается — не зимний транспорт. Подумал, что теперь придется кому-то свой велик в руках катить, по такому снегу не поедешь. Скользко, можно и шею сломать… Когда возвращался поздним вечером, велосипед все еще стоял. И весь следующий день красный велик стоял под столбом в сугробе, всеми забытый и брошенный. Первое, о чем радостно подумал: «А ведь не украли… Европа!» Второе: может, с хозяином что случилось, если он свой транспорт во дворе забыл? Даже заволновался немного. Но потом одну историю вспомнил. Правда, она не с велосипедом связана, а с обычной лодкой-плоскодонкой. Жили-были старик со старухой на берегу большого белорусского озера. Рыбу старик уже не ловил, девятый десяток, но лодка у него была. Ладная такая, некрашеная, старая, серебристая. Она на берегу у мостков к толстой вербе была привязана, прикована. Замок на цепи висел. От озера до двора метров сто, сразу за садом-огородом. На том берегу озера другая деревня видна. Из нее старик и был родом, а его жена из этой. Если через озеро плыть, то почти километр от деревни до деревни, а если берегом, вокруг озера добираться, то все двенадцать. Давным-давно, поздней осенью, старик, тогда еще молодой мужчина, поплыл на лодке в деревню, какой-то инструмент надо было взять, а может, и вернуть. Вечер, снежок летит, но тихо, вот он и рискнул. Весла в уключины вставил, оттолкнулся и поплыл. У берега уже ледок схватился, но лодка его ломала, крошила, а дальше вода чистая. Переплыл озеро, лодку бросил и пошел… Когда к озеру через деревню возвращался, женщину у колодца встретил. Она ему улыбнулась, в гости позвала. Зашел. Хозяйка его за стол усадила, накормила-напоила. Дальше — понятно… А утром он в окошко глянул: земля белая, а озеро все замерзло, на лодке не поплывешь, но и по льду не пойдешь. Так он и задержался, остался на день, а потом и на всю жизнь. Историю про замерзшее озеро старик рассказал, когда мы с приятелем возвращали ему ключ от лодки. Погода стояла хорошая, озеро замерзать не собиралось. Старик еще что-то порывался рассказать, но на крыльцо вышла его жена и позвала нас к столу. Знаю, что на тот момент прожили они вместе пятьдесят три года. Озеро, лодка, снег, мороз… А кому-то — долгая семейная жизнь. Прошедшим летом заезжал я на то озеро. Ни дома, ни лодки уже не осталось. Только старые яблони, два клена на том месте, где колодец был, да старая верба на берегу. Вместо деревенских домов — дачи самых разных фасонов, парники, заборы… А красный велосипед в соседнем дворе не украли, не поломали. Хозяин вышел из подъезда на третий день, рассказал дворник, вытянул велик из сугроба, очистил от снега. Из окна на втором этаже на него смотрела девушка с рыжим котом на руках. Парень натянул перчатки, помахал девушке и покатил велосипед со двора.