Приключилась у Мани любовь. Это было весной.
Как на крыльях, она на работу, с работы — домой.
А когда позовёт (да когда б ни позвал, не беда!) —
В электричку и все шестьдесят километров — туда.
На веранде — коты. На коленях заботливый плед.
Два бокала вина. И оранжевый солнечный свет.
Непреложная истина в море бессовестной лжи:
Только в сорок она начинается, женская жизнь…
Ах, как верила Маня, хоть всякое было уже,
Этим струнам, которые тренькали в нежной душе!
Ведь всю жизнь (присмотрелась — видна седина на висках),
И не дура совсем, а по чуду — такая тоска!
Но ни разу и мысли, что, может, и чуда-то нет.
Вот, выходит, и правда, — по вере. Не зря столько лет…
…Это было в кафе. В декабре мало солнечных дней.
Он сказал, что любовь — это чудно, но жалость сильней.
Что с женой у него и хозяйство, и умница дочь.
А для Мани — два раза в неделю бессонная ночь.
Что без Мани останется он навсегда одинок.
Но с женой он уже двадцать лет, это всё-таки срок.
Что кредит за машину не выплачен. Платит жена.
Ну, а Маня, конечно, по-прежнему очень нужна.
Ведь такая любовь — только раз, да и то не у всех…
А на улице падал и падал декабрьский снег.
Торопились прохожие. Жизнь продолжалась в окне.
Он сказал ей: «Люблю», — и уехал обратно к жене.
И тогда в голове между разных нелепых вещей
У неё отложилось: любви не бывает вообще.