Говорю: в той стране, куда провожают солнце,
смерти нет.
Потому что море еще вернется:
голубыми чернилами — хватит на все тетради,
горьким ветром, цветущим миртом, зеркальной гладью,
золотой на закате и розовой на восходе…
Кто глядится в нее — или кто из нее выходит
мне навстречу, вперед, прижимая к стеклу ладони,
и вполголоса мне поет, и меня хоронит,
и рукой мне машет, и смерти мне не прощает —
под сырой скалой, под непрочным ночным причалом…
И несет мое сердце над морем, как чайка в клюве,
и вздыхает: вот горе-то, ты же меня не любишь,
сколько я ни рисую парус — ты все не хочешь…
…говорю: что поделаешь, я и себя — не очень.
Сожалею и каюсь: слова мне не стоят жизни,
но своих не осталось — и я говорю чужими.
В темном небе, в подлунном блеске, в рассветной хмари
я нанизываю на леску — amore, mare…
Я беспечно делюсь с другими, что могут сами
выговаривать море как имя, нести как знамя…
Там, где ты собираешь соль, говорю: пустое,
ибо морю нет меры, и соль ничего не стоит,
потому что сердце отпущено на свободу —
глупый камешек с дыркой, что брошен обратно в воду…