Я отравлен тобой, наверно… Околдован дурман-травой, приворотным настоем верным мандрагоры, с твоей слезой… Но мне нравится пить неспешно этот лунный, полночный яд, и смотреть сквозь твою одежду, и не ведать других преград. Я и сам бы пришёл к рассвету — есть дурманы сильнее трав, но ты веришь в любовь, в приметы… даже если причина — яд… Улыбаюсь и пью, колдунья… ты же веришь, что всё всерьёз — этот сумрак и свет июля, эта россыпь девичьих слёз, и покорность ручного волка в моих светлых стальных глазах, и кукушка, что вдруг умолкла в этих старых, резных часах…
Я отравлен тобой, конечно… эта кожа и этот взгляд. И я выпью до дна, неспешно, этот лунный полночный яд. Не припомнишь, и не узнаешь кто вошёл в эту полночь в дверь — ты легко мои сны читаешь, но не видишь кто друг, кто зверь… Это магия летней ночи, самый древний, простой обряд — расскажи мне чего ты хочешь, и забудь про отваров яд. Я смотрю сквозь твою одежду, у меня самый синий взгляд… Ты колдуешь весьма небрежно — у тебя нет пути назад.