он так хорош — особенно снаружи:
изящен, элегантен, крепко сбит,
спокоен, молчалив, не просит ужин —
но пробуждает волчий аппетит,
а также тучу всяческих соблазнов —
настолько широка его душа,
что хочется припасть к его прекрасным
глубинам - и пропасть в них не дыша.
он был моей мечтой и вожделеньем
пустых, никчемных, неуютных лет,
когда капризы, взбрыки и сомненья
мне застили его неброский свет.
другие были ярче и престижней…
вот так бывает: крамбль и фуагра
в нелепых парадоксах нашей жизни
желанней, чем обычная икра.
но он пришёл однажды, и в прихожей
помедлив, разместился на ночлег,
и свежий запах загорелой кожи
мне не давал смежить усталых век.
примешивалась к счастью обладанья
тревога: а возможно ль красоту,
гармонию и гордость мирозданья
филистерски использовать в быту?
проснулась утром с головною болью,
а под глазами — темные круги…
ну что ж, дружок, раз ты смирился с ролью,
здесь размещу, пожалуй, сапоги,
вверху — для шляп с вуалью будет ниша
и для бейсболок - полка или две.
а взгляд невольно — ниже, ниже, ниже…
и столько смелых мыслей в голове!
ах, сколько здесь поместится скелетов,
а также практикующих кун-фу
и макраме, и голых и одетых
мужчин (не обязательно поэтов)
в моем роскошном новеньком шкафу!