Лет десять назад жильцы собрали деньги, поставили в подъезде железную дверь и вздохнули с облегчением. Пропойцы, тусовавшиеся у соседнего гастронома, были сильно недовольны, называли жильцов жлобами и совсем уж непечатно, потому как неторопливая беседа о том, что некуда человеку пойти, хороша в тепле и относительном уюте, а под дождем и снегом, посреди нашего недружелюбного климата какие беседы — так, тяпнули и разползлись.

Дверь, в целях экономии заказанная не в дверной фирме, а левым образом на оборонном заводе, была изготовлена из стратегического металла и могла выдержать прямое попадание бронебойного оперенного снаряда «Надежда 3БМ-27». У кого-то на заводе разбушевалась техническая мысль, так что электромагнитный замок был не абы какой электромагнитный замок, а дополненный сверхпрочными ригелями. Снести эту дверь можно было только в комплекте со стеной.

В одно октябрьское утро замок заело. На улице остались два бегуна трусцой и пять собачников, а внутри практически весь подъезд, все девять этажей.

Кто-то памятливый вспомнил, что для таких вот пожарных случаев должен быть ключ. Даже два. Разбудили ответственных ключехранителей. Одни сказали, что давненько им ключ на глаза не попадался, но они вот сейчас позавтракают и начнут искать, а недовольная дама с пятого этажа сообщила, что переехала только этой весной, что прежние хозяева никаких ключей ей не оставляли, и вообще, сколько можно — то ночью над головой половецкие пляски, то в семь утра будят, Сталина на вас нет.

Вызвали МЧС. Приехавшие специалисты уважительно постучали по двери и надолго зависли в споре на предмет, возьмет болгарка или не возьмет.

Давление нарастало, изнутри народ рвался на волю, а снаружи скулили замерзшие бегуны и голодные собаки.

— Пока мы тут будем дверь курочить, — и учтите, фиг вы ее восстановите! — так вот, пока давайте через первый этаж, — сказали эмчеэсники.

Бабка из однокомнатной наотрез отказалась впускать в свою квартиру, соседи ее были в отъезде, так что сунулись в четырехкомнатную.

Хозяйка четырехкомнатной не обрадовалась, но чаяния народа поняла, велела только ноги хорошо вытирать и не шуметь, а то муж спит.

К лоджии приставили лестницу, и народ пошел.

Рассказал эту историю мой приятель, тот самый муж.

— Сплю себе, холодком потянуло, ну, думаю, чтоб вам всем пусто было с вашими проветриваниями, отопление не включили, а она знай себе проветривает. Выхожу из спальни в трусах — а по гостиной мужик идет в шляпе, с портфелем, поздоровался — и шмыг в дверь. Ничего себе, думаю, какая интересная жизнь у моей жены. Только рот открыл, тут из прихожей тетка из семидесятой квартиры, ой, говорит, что ж это вы спите и спите, день на дворе — и в лоджию, и нету ее. Тут из лоджии двое, врачиха с фельдшером. Она мне: тридцатая квартира на каком этаже, на седьмом? И в прихожую. А из прихожей красотка эта, что над нами, глянула этак свысока, даже здрасьте не сказала, вы б хоть оделись, мужчина, говорит, — и туда же, в лоджию. Все, думаю, к психиатру, срочно. Слава богу, жена из кухни вышла, объяснила; еще пара прохожих — и капец, галлюцинаторно-бредовое состояние, до смерти сидеть на галоперидоле. Всякого повидал, но чтоб так страшно стало — в первый раз.