а ты
а ты держишь её за руку там, на краю земли.
а я
а у меня корабли в пыли,
у меня капитаны бросили судна, полководцы — войска,
у меня тоска.
а ты
а ты пишешь ей повести, сочиняешь всю ночь стихи.
а у меня, знаешь, колкости
по периметру всей руки,
у меня, знаешь, горькости: по ночам в бреду
я ищу твою руку,
глупая — не найду.
у меня, знаешь, осень — тишина в крови,
у меня заоконная проседь и внутри — болит,
у меня, знаешь, кошки скребутся: «молоко налей».

Господи, пожалей.

а ты
а ты держишь её за руку — и в груди тепло.
а я я упёрлась душой в стекло.
я смотрю на прошлое — за спиной бардак.
а ты
а ты даришь её нежностью
просто так.

и когда глаза закрываешь и пытаешься не кричать,
когда солнцу навстречу — только бы замолчать,
только бы замолчать
с тобой вместе
осенью
ни о чём,
настоящее рушится истиной-кирпичом.

и когда протянешь руку ветру ли синеве,
и когда по колено в ласковом сентябре,
когда дышится полной грудью свежестью пустоты,
возникаешь ты:

и глаза зелёные,
и горести на плечах.

моя осень рушится
[не кричать.
прохожие, не смотрите в мои глаза,
дайте сил мне справиться,
завязать,
выкинуть эту боль,
вымести этот год:
всё пройдет, по правилу — всё пройдёт]

всё пройдёт,
останется — пустота,
останутся фотографии, нежность — та,
что в ладошку спряталась,
боль в глазах.
останется, что нельзя сказать.

всё пройдёт,
утихнет и заживёт.
будет новый год,
и новый, и новый год.
будет новый день и радости на плечах.

помолчать

да кому эти сказки — буковки на листе:
остаются красным на сердце те запоздалые,
брошенные,
растерзанные, —
никому.
остаются: какого лешего не дают
раствориться в осени пустотой,
не кричать, не думать, не сетовать,
выжить той,
у кого серебро в глазах
и в груди весна.

не до сна.

а ты держишь её за руку там, на краю земли,
веришь ли — сохрани её, сохрани,
никому не отдай. тепла тебе,
солнца свет.

а я а мне смысла нет.