Какой закат, мессир, какой закат.
А если бы я знал наверняка, что Вы вернётесь — я бы превратился обратно в говорящего кота. Окно закрыто, комната пуста. Дерутся воробьи на ветках тиса. Заходится непуганая рать. Гуляет ветер. Неоткуда брать слова и смыслы. Вам ли сомневаться в отчаянной отверженности фраз, когда весна, тепло, и столько глаз пророка видят в каждом самозванце.
Гроза, мессир, над городом гроза.
И молния, как медная гюрза, сверкая телом, сбрасывая кожу, ползёт по небу. Жалит спины крыш. Марго кивает Мастеру: летишь? Закат прекрасен, хоть и перекошен. И надо жить, лететь, не умирать. Откалывает леший номера. Русалка гладит косами запруду, щекочет недовольного сома. Слились в одно Белтейн и Первомай. Заходит в церковь будущий Иуда. Друид втыкает в землю майский шест. Клянусь, мессир, я отрастил бы шерсть, ведь это чёрти-что, на самом деле.
Я не про вас, мессир, я про людей. Когда плывут кувшинки по воде, я выключаю тьму, сажусь на велик.
И еду в лес.
И мне должно помочь.
Какая ночь, мессир, какая ночь.
Какая тишина, какие гнёзда. Здесь хорошо. Здесь есть Зелёный Джек. В ладони Джека — мятное драже, а, может, звёзды. Да, конечно, звёзды, святые догмы, новая земля. Мессир, я долго делал, что велят, поэтому заботами измотан. Но в нас от голенища до плеча просвечивает вечная печаль.
В Вас — от Христа. Во мне — от Бегемота.