— Это шо ж такого надо было мацать своими руками, шобы мыть их пол- часа?
— Мама! Ни за шо не отгадаете. Это селедка.
— Шо селёдка? Ты мацал селёдку?
— Почему мацал? Чистил!
— Хто чистил? Ты?
— Ну! Ваша Циля сказала, шо если я хочу форшмак, то сам себе и делай. Вот! Она ж не любит чистить селёдку…
— Шо значит «ваша Циля»… Она и твоя тоже…
— Так… ваша дочь, моя жена… Ваша она была раньше, чем стала моей…
— Моня! Не отвлекайся. И шо с селёдкой?
— Ну шо! Почистил. Отрезал все лишнее, выкинул внутренности. Икру отложил, а молоки оставил. Покрутил через мясорубку… два раза…
— Шо то я не поняла, как это в селедке и молоки и икра?
— Так селедочки было две штучки. Шо вы миня перебиваете. Вот возьмите лучше почистите яблочко. Шо вы так толсто шкурку режете… по- тоньше… Мама! Не ешьте кожуру, а то забьете себе кишечник, отвечай потом за вас, как за здоровую.
— Моня! А шо это ты раскомандовался? Вдруг.
— А у нас кто на кухне, тот и командир. Лук чистить будете или где? Ойц, давайте я сам, а то ваши слезы мине будут дорого стоить…
— Моня! А и де ты так научился работать ножичком? Прямо музыка сердца…
— Жизнь научила, мама… жизнь. Так… перемешаем, чуток перчика… маслице… Вам на черный хлеб или на белый?
— Щас я попробую… мммм…мне, пожалуй, в пиалушечку и ложечку… не, не десертную, лучше столовую. Цимес! Самое оно…
— Мама! Может под удовольствие, пока Цилечка смотрит свой сериал, тяпнем по 50 .? А?
— Монечка, под такой форшмак не грех и соточку тяпнуть. Наливай. Монечка! Вот за шо я тебя люблю… за то шо ты, если хочешь покушать… никада в одиночку не пьешь, тока с мамой