Стоял фонарь.
Был старым и хорошим. И гордым, как небесный атташе.
Когда в подъезде завелась Маргоша, то не пришлась подъезду по душе.
Вообще, Марго почти не докучала (Васёк из третьей — точно наркоман).
С утра гуляла долго у причала и сочиняла по ночам роман. Внутри кипели страсти. Аферисты бросали женщин, и наоборот.
С опаской, что вот-вот сердечный приступ, Марго уничтожала бутерброд. А если ей хотелось поругаться, она всегда ругалась с фонарём: какое ослепительное гадство — светить, хотя мы скоро все умрём, рулетка без единственного шанса, ну кроме одного — упасть без сил.
Фонарь молчал, но он не соглашался. Фонарь горел, поэтому бесил.
Нервировал алоэ на окошке, и щучий хвост, и шерстяной моток.
Марго была любимой черной кошкой улыбчивого дворника. А то:
гоняла мух, следила за квартплатой, смотрела на аквариумных рыб.
Хозяин по двору ходил с лопатой, хозяин посыпал песком дворы. И календарь висел, и чайник булькал, но смерть уже за дворником пошла.
Да просто с крыши сорвалась сосулька, в январский день, десятого числа.
Напрягся кактус, охнула монстера.
И в форточку, вдохнув метель и гарь, рванула кошка, гибкая пантера. Нарушив график, засиял фонарь.
Взяла и оттолкнула человека, подумав напоследок: вот и всё.
Тогда, конечно, было много снега, был целый город снегом занесён.
Стоял фонарь (а в метре гнулась арка, завидуя ему и турникам). Фонарь молился маленьким, фонарным, искрящимся и ламповым богам.
Марго теперь живёт у океана, уже перевезла весной семью. Она фотограф — пальмы и лианы, заказчики покоя не дают. Недавно у Марго родился мальчик. Но почему-то каждым январём Маргошу тянет дописать романчик и сильно поругаться с фонарём.