Сегодня я расскажу о любопытных мемуарах врага: Манфред Динер (год рождения 1927-й) вырос в семье с чёткими национал-социалистическими взглядами. Отец был членом НСДАП с 1925-го года — «старый боец» с золотым партийным значком. У его родителей была пекарня и лавка колониальных товаров (чай, кофе, специи). Они ежедневно вставали в три часа утра, чтобы печь хлеб.

В 10 лет вступил в Юнгфольк, потом, в 14 лет — в Гитлерюгенд. «Это не было принудительно, как иногда сейчас говорят, это было добровольно, но с моральной точки зрения, это было необходимо», — говорит Дитер.

В Гитлерюгенде была хорошая начальная военная подготовка. Стреляли из «воздушек», потом из «мелкашек», бросали муляжи ручных гранат.

Сразу после школы — Имперский тренировочный лагерь СС в Чехии. Там очень, очень жёстко муштровали.

«Чехи во время войны жили лучше всех в Европе, исключая Швейцарию. Их не призывали в армию, их не бомбили, они все работали в оборонной промышленности и прекрасно зарабатывали, продовольственное снабжение они получали по высшей группе А. Гейдрих, которого убили англичане руками своих агентов-чехов, его убили, потому чтобы не допустить солидаризации окончательной чехов с немцами», — замечает Манфред Динер.

Потом — Имперское Трудовое Агентство (в СС можно было только с 17-ти лет). Работал на аэродроме — в ангарах, в которых самолёты заправляли и ремонтировали. Снабжение в Люфтваффе было великолепным, кроме того, всем, кому не было 17-ти лет, давали дополнительный паёк.
«Я был легкомысленный и тщеславный, старый солдат с Золотым значком вправил мне мозги»

Затем муштровали в учебном резервном батальоне 3-ей танковой дивизии ваффен СС «Мёртвая голова». Всё было пол принципу: «пот экономит кровь». Частые 25-ти км марши с полной выкладкой, постоянная муштра — это было действительно ужасно.

«У нас не было господ, мы обращались друг к другу не „герр“, а только по званию. Наше товарищество было великим. За кражу у товарища у нас немедленно была штрафная рота. Была проверка на храбрость. Её проходили добровольно и прошедший получал нашивку на рукав — тонкую полоску с вышитой серебряной Мёртвой головой. Тогда девушки были не такие, как сейчас, когда солдат приходил домой в красивой униформе и с такой нашивкой, они на него бросались. Я тоже хотел иметь такую нашивку».

Манфред Динер. Фото в свободном доступе.

Проверка на храбрость, которая во всех источниках описывается просто как «обстрел друг друга боевыми патронами», в учебном резервном батальоне Динера была такой:

Спрыгнуть с 4-х метровой высоты в полной выкладке — это самое простое.
Бросить ручную гранату в окоп с товарищем, а он должен был бросить её дальше, пока она ещё не взорвалась. А потом поменяться: ты сидишь в окопе, товарищ бросает в него гранату.
Вырыть своими руками окоп, забраться в него, а танк над ним проедет.

Естественно, не обходилось без раненых и (в редких случаях) погибших. Но это не мешало устраивать такие проверки вплоть до 1945 года.

Манфред прошёл эту проверку с третьего раза: не успевал окопаться, пока танк медленно приближался.

На фронте он оказался в Венгрии, на рубеже 1944 и 1945 годов. Ему повезло: попал служить не в «пушечное мясо», а в комендантскую роту, охранявшую штаб дивизии. В той роте были амфибии «Schwimmwagen VW Typ 166″, от „Фольксвагена“.

Их экипаж состоял из трёх человек: водитель, первый номер расчёта пулемета MG-42, и второй номер пулемета, который сидел сзади и подавал пулеметные ленты. Пулемёт крепился на штанге, мог стрелять в любую сторону. Манфред был вторым номером, и также отвечал за продовольствие и боеприпасы, которые лежали на четвертом сиденье.

В контрнаступлении, в 20 км от Будапешта у них закончились горючее и боеприпасы. Части снабжения были от них отрезаны нашими. Пришлось взрывать автомобили и танки — просто из-за нехватки горючего!
Schwimmwagen VW Typ 166. Фото в свободном доступе.
„Я бежал как трус“

Началось отступление с боями, постепенно перетекающее в бегство.

„Я был очень легкомысленный и тщеславный: хотел получить значок за ближний бой, — вспоминает Динер, — его давали за участие в 15-ти ближних боях. Надо сказать, что те, кто выживали в первых боях, переживали весь этот ужас, обычно и дальше выживали“.

В пятом ночном бою Манфред струсил. Они атаковали штурмовой группой из 20 человек. Старый солдат с золотым партийным значком, которому Динер простодушно рассказал про своего отца, у которого тоже такой золотой партийный значок, серьёзно сказал: „Манфред, мы сейчас все погибнем в этой атаке. Побереги себя. Не иди вперёд“.

Он оказался абсолютно прав. Выжили только трое.

„Это было ужасно, абсолютно ужасно. Я бежал, бежал как безумная свинья, мне было стыдно. Я сидел тихо и получил мой очередной „ближний бой“.

16 марта русские переломили ситуацию и начали большое наступление. После этого немцы в Венгрии только отступали.

„Надо сказать, венгры в войну жили тоже зажиточнее нас, — говорит Динер, — нам было запрещено заходить в кладовки с едой: „Мародёры будут расстреляны“, поэтому мы опасались, и на мародёрство посылали своих хиви. А русские брали, что хотели“.

Ситуация усугублялась: отступление превратилось в бегство, бегство — в облаву, а облава — в избиение.
„Что вы будете делать, когда придут русские?“

В какой-то момент и Динер был настигнут осколком снаряда 76-мм „ратш-бума“ (76-мм пушки ЗИС-3. Они их так называли, поскольку звук выстрела и разрыв снаряда происходили одновременно: сначала „ратш“, а потом сразу „бум“. После перевязки Манфред „попытался на ходу залезть в кузов грузовика, но сидевшие там венгры начали бить прикладами, когда я пытался залезть в кузов. Они нас предали, трусы, и теперь бежали целой дивизией“. Пошёл пешком, вместе с обозом.
Солдаты дивизии СС „Мёртвая голова“. Фото в свободном доступе.

В Вене он был свидетелем того, как на аэродроме взрывали Ме-262, первые реактивные самолёты в мире, которых было мало, которые были редкостью. Горючего не было, и их взорвали. Ещё один случай потряс его, 17-летнего юношу. Когда в Вене пропагандисты говорили женщинам, что русские идут, сделайте как-нибудь так, чтобы вас не принимали за женщин, объясняли им, как это сделать: одеться в тряпьё, вымазать лицо чем-нибудь… А потом задали вопрос:

„Что вы будете делать, когда придут русские?“ — и одна венка вполне серьёзно сказала, „Ny my razdvinem nogi“. Юноша Манфред Динер был просто потрясён этим.

На севере Вены, у Имперского моста, Динер был ранен в голову, лежал недееспособный и ждал своей участи. Но русский, сказав: „О Боже, молодой ещё человек“ — пощадил его, не стал добивать. И вскоре сам пал под пулемётной очередью… Эти его слова впечатались в память Динера на всю жизнь!

Потом — госпиталь. Повезло. Потом — попытка сдаться в плен американцам. Американский полковник пообещал: „Война для вас окончена, вы едете в Мюнхен, в демобилизационный лагерь, через Линц“. Это был обман. Сформировали походные колонны: американский танк, потом 500 человек, рядами по пять человек, потом опять танк.

Маршировали, сначала на запад, потом на север, потом, неожиданно, была развилка, и дорога повернула на восток. Тогда немцы поняли, что их гонят к русским. Колонна, 500 человек, которая шла перед колонной Динера, в месте, где лес близко подходил к дороге, бросилась в лес.

„Они не знали, что американцы, эти негодяи, там, в лесу, поставили пулемёты и рассадили автоматчиков. Те, кто бросились в лес, погибли. Оттуда вернулась примерно половина, и эта половина была перебита дикими ковбоями, которые сидели на танках“. Все эти люди до сих пор числятся пропавшими без вести. Но я сам всё видел!“, — с горечью вспоминает Манфред Динер.

Пленные немцы. Фото в свободном доступе.
„В плену я стал „организатором“ натурального обмена“

Как пригнали к русским — первым делом у всех отобрали часы и кольца. Хорошие сапоги тоже со всех стащили, дав взамен свои русские — старые и растоптанные. Потом выявили и вытащили из толпы всех хиви, и с криками „predatel“. С ними расправились.

На марше на колонну немцев нападали бывшие узники концентрационного лагеря Маутхаузен, стараясь убить тех, кто шёл в эсэсовской форме.

„Я шёл с краю, и ко мне тоже подскочил бывший заключённый концлагеря, но русский конный патруль спас меня“, — говорит Манфред Дитер.

Когда проходили через Чехию — чешские женщины, видя, что пленные страдают от жажды, издевались и выливали нам под ноги воду, получая удовольствие от вида их страданий. Бросали в измождённых немцев камнями, плевали и оскорбляли. Потом пленных уже и не охраняли, практически — потому что они были полностью обессилены.

В плену Манфред Дитер сначала валил лес где-то сразу за Уралом. Потом строил какой-то канал на Кубани. Затем работал в каменоломне, на Ставрополье. Там же — строил дороги.

Перед приездом комиссии — красили стены бараков лагеря в белый цвет, и три дня была отличная еда в столовой. В бригаде Динер стал „организатором“, который мог доставать у местных жителей муку, картофель, сушёные абрикосы — всё, что возможно. Конвоиром же он за этот натуральный обмен должен был приносить водку или samogonka.

Дошло до того — когда все соседние деревни уже были обойдены, ловил машины и автостопом ездил в дальние деревни, за 30 — 40 км.

„У нас в Европе, если голосовать на дороге — никто не остановится. Никогда! А в России все всегда останавливались. Один раз меня вёз русский капитан полиции. Он меня спросил: „немец?“ Я сказал — да“, — рассказывает Манфрел, — он и на обратном пути меня подобрал, и отвез в лагерь. И дал вахтёру бутылку водки, чтобы он меня не бил. Это удивительно!»

«На войне я узнал один постыдный секрет финских солдат, о котором никто не говорит!" — откровения бойца Ваффен СС о войне с СССР
Немецкие военнопленные в СССР. Фото в свободном доступе.

Потом сидел в лагере в Казахстане. Там крупно повезло: попал работать на скотобойню, где забивали и разделывали овец и крупный рогатый скот. Воровать мясо было нельзя, за это грозили дать + 2 года заключения. Но воровали: к концу смены прятали кусок мяса в штаны.

В один прекрасный момент пришёл приказ: всех военнопленных, которые не были военными преступниками, отправить домой до 31 декабря. Манфред Динер вернулся домой, и вплоть до 1990 года жил тихо, не вспоминая публично о своей службе в дивизии «Мёртвая голова».